Помнишь?..
Шрифт:
Если бы только она могла поговорить с дедушкой. Он бы смог ей помочь. Он всегда умел помочь ей.
Но поговорить с дедушкой она не могла. Она обещала Джереми не отлучаться с фермы. Ей придется разобраться в этом самой.
Она стала мысленно складывать вместе все, что рассказывал ей Джереми с момента его приезда в Хоумстед. Разобраться в его жизни – задача нелегкая, Джереми всегда очень осторожен в словах. И тем не менее, он раскрывался перед ней бессчетное количество раз.
Она выпрямилась на стуле и посмотрела в окно, Сердце у нее громко застучало.
«Если
Сколько же раз слышала она от него эти слова? Когда он рассказывал об отце. Когда рассказывал о брате. Когда рассказывал о Милли. Внезапно она поняла, какой смысл он вкладывал в эти слова. Джереми винил себя за все плохое, что случилось с теми, кого он любил.
«Он думает, что если меня полюбит, то потеряет».
Сара встала со стула. Как показать ему, что он ошибается? Как помочь ему открыть свое сердце и рискнуть?
Она подошла к окну и посмотрела на конюшню.
– Не знаю, Джереми, как, – прошептала она, – но я заставлю тебя раскрыть глаза.
Садящееся за горы солнце окрашивало рваные облака в розовый и сиреневый цвета, когда Том возвращался домой. Никогда еще он не чувствовал себя таким усталым и разбитым, как сегодня, но ноги не хотели идти по другой причине – у него было тяжело на сердце. Он не представлял себе, как он сообщит дедушке о докторе Варни. В это не мог поверить даже сам Том, хотя именно он в последний раз закрыл подслеповатые глаза доктора.
Остановившись на тротуаре, он посмотрел на двухэтажный дом. Не следует ли ему настоять, чтобы дедушка перебрался на ферму к Саре и Джереми. Доктор на десяток лет моложе Хэнка и не выстоял против инфлюэнцы. Что, если заболеет дедушка...
Наклонив голову, Том направился по дорожке к крыльцу, с трудом поднялся по ступенькам и обнаружил, что в глубине души надеется, что дедушка спит и можно будет отложить до утра разговор о докторе.
Ему не повезло. Не успел он закрыть за собой дверь, как на верху лестницы показался Хэнк. Том быстро взглянул в водянистые глазе старика, потом тряхнул головой и повернулся повесить на крючок пальто.
– Ты ел что-нибудь, мой мальчик? – спросил дедушка.
– Я не голоден.
– Тебе нужно поддерживать силы. Съешь хотя бы немного сыра с хлебом.
Том повернулся и посмотрел ему в лицо.
– Дедушка...
Хэнк начал медленно спускаться по лестнице.
– Я... я должен кое-что...
– Я уже знаю.
Том пытался побороть слезы. Он не плакал, вернее, не плакал no-настоящему, с того дня как доктор вправил ему вывихнутую руку, когда ему было девять лет. Но сейчас ему было невыносимо тяжело. Ему нравилось, что доктор обращался с ним так, как будто тот был ему ровней. Нравилось, что горожане относятся к нему уважительно, как обычно относятся к старшим и образованным людям. Он даже начал верить, что заслужил такое отношение и стал почти доктором.
Но не стал. Он не знал, что может сделать для всех этих людей. Он не знал, как заботиться о них. Не знал, как их лечить. Он устал и боялся.
– Вот
Подталкивая его в спину, Хэнк заставил Тома пойти на кухню.
Тому совершенно не хотелось есть. Единственным его желанием было лечь спать. Лечь спать и не просыпаться до конца эпидемии.
– Сегодня из лагерей привезли женщину. У нее был выкидыш. Не знаю, сумеет ли она выкарабкаться.
Он подумал о Саре. Что, если Сара заболеет? Что, если она потеряет ребенка? Он так рассердился на нее за то, что она забеременела ребенком Джереми, еще не выйдя за него замуж. Но если она потеряет его из-за того, что он не сможет ей помочь...
На кухне он тяжело опустился на стул и, оперевшись локтями на стол, спрятал лицо в ладонях. Только бы перестало стучать в голове. Только бы перестали болеть мускулы и не жгло глаза.
– На. Выпей это. – Дед протянул ему стакан холодного молока из ящика со льдом.
Том думал, что у него не хватит сил протянуть руку и взять стакан, это получилось как-то само собой. Он проглотил молоко, поставил стакан на стол и рукавом вытер оставшиеся на губах белые усы. Голова у него мотнулась вперед и почти уткнулась подбородком в грудь. С большим усилием он выпрямился и поднял голову.
– Съешь хлеба. Его вчера испекла Фанни. Когда Фанни успела испечь хлеб? Она же все время была в школе, помогая ему. Разве не так?
– Том.
Голос дедушки донесся откуда-то издалека.
– Том?
Он попытался посмотреть на него. Свет от кухонной лампы померк. Изо всех углов комнаты на него надвинулись тени. В ушах раздался странный шум, похожий на рев морской бури.
– Том?
– Дедушка?
Он попробовал заговорить, но голос куда-то пропал.
Рев в ушах совершенно оглушил его. Комната пришла в движение, окружавший их свет превратился в единственную светящуюся точечку. Потом свет мигнул, и он погрузился в полную темноту.
Сара лежала, прильнув к Джереми, положив голову на его плечо. Она с наслаждением вдыхала его запах. Джереми сделался частью ее самой. Он заставил ее по-новому взглянуть на мир и все, что в нем есть. Если завтра она умрет, то умрет счастливой, потому что узнала и полюбила его. Она не представляет себе жизни без него.
– Джереми, – тихо позвала она и нежно провела рукой по его груди. – Ты спишь?
– Хммм. – Он потерся носом о ее волосы.
– Джереми, я хочу тебе что-то сказать. Я знаю, что не видела того, что видел ты, и не бывала в местах, где ты побывал. Я знаю, что жизнь у меня была безоблачной. Обо мне заботились, за мной ухаживали, сколько я себя помню. Но кое-чему в жизни я научилась. Я узнала кое-что про любовь.
Она закрыла глаза. «Пожалуйста, Джереми, услышь то, что я говорю».
– Не твоя вина, что твой отец был таким, каким он был. Не твоя вина, что я не захотела выйти замуж за Уоррена. И не твоя вина в том, что умерла Милли.