Помню тебя

Уэст Кэтрин

— Деда, — смешок вырвался сам собой.

— А теперь давай-ка отведем тебя в дом. Ты какая-то бледненькая, девочка моя.

Проселочная дорога круто поднималась, а у Натали все еще слегка кружилась голова. Через некоторое время дедушка остановился, и две собаки вернулись, терпеливо ожидая у его ног.

— Ты в порядке? — спросила Натали, но сама дышала тяжелее него. Он, вероятно, мог пробежать половину марафона за то время, что она будет ковылять до двери.

— Я да, но ты выглядишь так, будто тебе не помешает передохнуть. —

Он улыбнулся, подошел ближе и поднял ее подбородок. — Ты такая же красивая, как бабушка в твои годы, Натали Грейс.

Она почувствовала, как от комплимента запылали щеки.

— Я никогда не думала, что похожа на бабушку. Все всегда говорили, что на нее похожа Николь.

Дедушка кивнул и сунул руки в карманы старых джинсов.

— В твоей сестре и правда было что-то от Грейс. Но у тебя не просто ее внешность. У тебя ее осанка, ее обаяние, нечто особенное во взгляде, говорящее о том, что рядом со мной благородная дама.

От его улыбки она почувствовала себя самой важной на земле. Но, с другой стороны, так было всегда.

Натали отмахнулась от его слов.

— Думаю, ты просто льстишь, как всегда, деда. — Голос сорвался, и ей потребовалась минута, чтобы упорядочить разбежавшиеся мысли. — Знаешь, до приезда сюда я помнила только отдельные обрывки. Наши с Николь проделки. Но как только встала перед воротами, воспоминания стали возвращаться. Как только что забытый сон. Странно, да?

— Вовсе нет. — Он взял ее под руку и снова ускорил шаг, не оставив ей выбора, кроме как идти рядом. Когда они приблизились к дому и увидели ее арендованную машину, он низко присвистнул. — Вот это машина.

— Папа арендовал ее для меня.

Она прищурилась от полуденного солнца, отражающегося от серебристой краски.

— Тут от нее мало пользы. Можешь спокойно вернуть ее, если собираешься остаться на какое-то время.

— Ну... — «Какое-то время это сколько?» — У меня назначено несколько встреч в Сан-Франциско. Думаю, я пока придержу ее.

Натали открыла багажник и потянулась за чемоданом, но дедушка успел схватить его раньше.

— Ого, девочка, что там у тебя?

Усмехаясь, он поднялся по ступенькам. Натали взяла сумочку и последовала за ним в большой дом.

Внутри она остановилась и осмотрелась. Ее губы приподнялись в улыбке.

На блестящем полу красного дерева в холле плясали тени. На темных деревянных стенах висели картины, а коридор впереди устилали плетеные коврики. Длинная лестница слева вела в спальни на втором этаже.

Средство для полировки и аромат роз снова подняли завесу памяти.

Все было по-прежнему.

Но все изменилось.

Натали подошла к длинному столику у стены и посмотрела на статуэтку — двух лошадей, бегущих кентером. Провела пальцем по спине одной из них.

— Я помогала бабушке полировать их. Среда была днем уборки.

Николь никогда палец о палец не ударила. Объявила, что

у нее аллергия на пыль. Но Натали была не против помочь. Ей нравилось, что бабушка на несколько часов принадлежала только ей.

— Точно. До сих пор. — Дедушка со стуком поставил ее чемодан у подножия лестницы и закашлялся. — Не смотри на меня так, я в порядке. Просто немного запыхался.

— Я могу принести тебе воды.

Натали посмотрела на коридор, ведущий в кухню.

— Идем. Ты, должно быть, голодна. Я сделаю нам сэндвичи и чай.

Он быстро зашагал на кухню.

Натали поспешила следом.

Они миновали просторную парадную столовую с наполовину приоткрытыми резными раздвижными дверями, прошли через комнату, которую когда-то называли беспорядочной, поскольку только там им разрешалось устраивать беспорядок, и наконец вошли на кухню, оформленную в сельском стиле.

Горло Натали сжалось от неожиданно нахлынувших чувств.

Все было так, как она помнила.

Организованный хаос, который встречал гостей независимо от времени.

На стенах цвета сливочного масла с зеленым плющом по бордюру висели в рамках снимки виноградника, семейные фото и несколько картин их любимых местных художников. Полки старого шкафа прогибались под тяжестью кулинарных книг, журналов и фотографий. В керамических вазах на подоконниках стояли сухие подсолнечники и лаванда.

Над большой плитой ярко сияла медная вытяжка. Пустые винные бутылки с этикетками «Майлиос», как солдаты, выстроились наверху всех шкафов, некоторые датировались семидесятыми, когда винодельня только открылась. Старый холодильник был заклеен выцветшими фотографиями, открытками и рецептами.

Перед глазами пронеслось воспоминание: бабушка стоит с чем-то вкусненьким только что из духовки.

Здесь до сих пор ощущалось присутствие Грейс Митчелл, и Натали тяжело опустилась на стул.

— Ты в порядке? — Дедушка шевельнул бровями.

— Да. Просто странно. — Она сняла очки и вытерла глаза. Дедушка доставал продукты из холодильника. — Такое ощущение, как будто она до сих пор здесь. Как будто в любую минуту войдет в эту дверь.

Вместе с Николь.

Дедушка повозился с банкой майонеза, поставил ее на столешницу и, грустно улыбаясь, повернулся к Николь.

— У меня было несколько лет, чтобы привыкнуть к тому, что не войдет.

Пять лет назад посреди ночи раздался телефонный звонок.

Натали пошла посмотреть, в чем дело, потому что в такое время звонят только с плохими новостями. Она обнаружила отца с матерью в их спальне, в объятиях друг друга. Зрелище было таким поразительным, что она тихонько ахнула, выдав свое присутствие, и родители сразу же отпрянули в стороны.

Впервые после смерти Николь Натали видела в отцовских глазах слезы. И впервые за почти вечность она видела, что родители демонстрируют хоть какую-то привязанность.