Помоги другим умереть

Арсеньева Елена

– Что, совхоз еще не скапутился? Ну ничего, когда приеду, в утешение выберем тебе какую-нибудь рыжуху на новый воротник или палантин, как там это называется?

– Сорти-де-баль, – томным голосом откликнулась Аделаида.

– Нехай сорти-де-баль. Только знаешь что, ма? Ты явно переоценила этого местного Пуаро. Правда, по слухам, девочка Женечка отбыла в командировку, но в Хабаровск или нет, не знаю: из этого бронетанка, который у них в приемной сидит, ничего выбить не удалось.

Грушин подмигнул в сторону двери, однако Женя не

знала, как на это реагировать. То ли он признал, что ошибся насчет Эммы, то ли еще на что-то намекал… Однако лицо его приняло обиженное выражение. Насчет местного Пуаро – это было не в бровь, а в глаз. Грушин уверял, что «пуар» по-французски – груша, а стало быть, они с великим сыщиком – фактически однофамильцы. Правда, об особенностях произношения и написания при этом умалчивалось, однако в «Агате Кристи» никто не решался вступать в лингвистические споры: чем бы начальство ни тешилось…

– Я, собственно, вот чего хотела, – вкрадчиво сказала Аделаида. – У Лерочки Климовой 24 августа день рождения – не отвезешь ли букетик ей от меня? Я, конечно, позвоню, поздравлю, но хорошо бы цветы.

– Цветы отвезу, но ты лучше не звони, не высовывайся. Может, тебе чего-нибудь забросить? Мороженое или арбуз, к примеру?

– Ни-ни! – испугалась Аделаида. – А вдруг Грушин за тобой следит?

– Маман, в твоем возрасте дамы читают мемуары, а не детективы. Выкинь ты своего любимого Бушкова! Какая слежка, бог ты мой?!

– Не поминай господа всуе, – покачал головой Грушин. – Глаз с тебя не сводил – не своих, правда, собственных, но все же не сводил. И если бы только ты намылился за город…

– Но зачем? – спросила Женя, когда мамочка с сыночком распрощались. – Зачем следил? Значит, ты все-таки поверил, что ей грозит опасность?

– Ну а с какой радости я бы гнал тебя в Хабаровск? – дернул плечом Грушин. – Отведать китайской кухни?

– Кстати, мне так и не удалось ее отведать, – грустно сообщила Женя.

– Наслышан, – фыркнул Грушин. – Но, если я правильно понимаю текущий момент, у тебя еще будет шанс, и не один.

Олег на это и бровью не повел – как сидел, чуть улыбаясь и разглядывая серое небо за окном, так и продолжал сидеть да улыбаться.

– Теперь, ребята, – чуть нахмурился Грушин, – что касается того звонка из Хабаровска…

– Погодите, – вскинула руку Женя. – Поясните, о чем речь.

– Помнишь, тетя Катя рассказывала, что ее постоялец звонил в Нижний? – подал голос Олег. – Лариса, ее племянница, – милейшее существо, кстати! – сообщила, какой номер набирался.

– Лариса? – Женя взглянула подозрительно. – Милейшее существо?!

– Ну да, я с ней, конечно, по телефону общался, – не моргнул и глазом Олег, – но она все правильно поняла, оказала посильную помощь.

– И какой же это был номер?

– 35-18-41, – с отвращением ответил Грушин. – Всего-навсего!

– 35-18-41! Надеюсь, он звонил не для того, чтобы дать тебе задание следить за своей супружницей?! – так и вскинулась

Женя. Было с чего: ведь по этому номеру можно прямиком попасть в приемную «Агаты Кристи»!

– Нужен я ему! – фыркнул Грушин. – Меня в это время и в офисе-то не было. А разговор, заметьте, длился восемнадцать с половиной минут. Ну-ка, угадай с трех раз, с кем беседовал ваш хабаровский знакомец в моей приемной?

Женя повела глазами на дверь, и Грушин усмехнулся – невесело, правда, – кивнул.

– Господи! Все-таки она. Не верилось, не верилось, вот и… Но почему же, – понизила голос до шепота, – почему мы сейчас сидим здесь, а не на четвертом этаже или у кого-то из нас на квартире, в конце концов?

– А почему, ты думаешь, я запись так громко включал? Нашу-то бубнилку из-за двойной двери не больно разберешь, а вот магнитофон вполне можно расслышать. И даже нужно. Нет, не волнуйся, – перехватил Грушин опасливую оглядку Жени, – подсадных насекомых тут нет, я теперь каждый день с проверки начинаю. И вот какое имеется предложение: дальнейшие планы обсудим в машине, поскольку все равно придется ехать, а чтобы выяснить, куда именно, ты сейчас сходишь к Эмме и спросишь.

Женя на миг озадаченно свела брови, но тотчас сообразила, закивала энергично, улыбаясь умному Грушину, а заодно и Олегу.

– Давай, давай, – сказал Грушин. – Работай, девочка, работай! Мы тебя внизу подождем.

Оделись. Олег замешкался было рядом с Женей, подавая плащ, но Грушин обернулся, поджал губы. Пришлось подчиниться обстоятельствам.

– Я буду только завтра утром, – бросил Грушин, проходя через приемную. – Надо вот с ребятами съездить кое-куда. Не скучай.

Эмма даже не повернулась от компьютера, не то чтобы выражать какие-то эмоции.

Олег и Грушин вышли, Женя бодро ринулась за ними, но в дверях обернулась, словно спохватившись:

– Эммочка, мне звонили?

– Да, я записала. Любавцев сообщает, что у него все в порядке, на свадьбу тебя непременно пригласит. Это тот дядька, которого ты с женой развела?

– Он самый. Смешнее всего, что на ней Егор Петрович и собирается жениться. Представляешь?

Эмма завороженно покачала головой:

– Господи… бывает же такое! Хотя я всегда знала: первая любовь не забывается, потом для этого человека ты на все готов.

Она резко отвернулась к окну, а когда вновь взглянула на Женю, ее глаза странно блестели.

«Что-то происходит, – подумала Женя с невольной жалостью. – С Эммой что-то происходит. Для нее все это не так просто. Шпионаж… тьфу, глупо как. Но терзает ее отнюдь не совесть. И почему мне кажется, что к Грушину это тоже не имеет никакого отношения? Тут что-то совершенно другое…»

– Ну и Лева звонил, – сообщила наконец Эмма. – Только ты уехала – тут как тут, образовался в телефоне. Я ему сказала, что твоих хабаровских координат пока не знаю, пусть перезвонит через день-другой, но и он не перезвонил, и ты вернулась.