Помоги другим умереть
Шрифт:
Женя какое-то мгновение еще лежала, оглушенная, ошеломленная, как вдруг наверху снова грянул выстрел.
– Олег! – закричала она и, вскочив на ноги, взлетела по лестнице, не думая, что может нарваться на пулю, не видя ступенек.
Споткнулась на последней, опять упала плашмя – и едва не закричала, увидев Грушина, который стоял на коленях посреди холла, держа в левой руке пистолет и целясь в двух сцепившихся людей. Руку его так и водило из стороны в сторону.
«Откуда у него оружие?» – тупо удивилась Женя – и в ту
Хрипя, согнулся, попытался подняться – снова упал от пинка в живот.
Охотников простер к нему руку и какой-то миг стоял, передергивая пальцами, пока не понял, что в них нет пистолета, что он безоружен.
Быстро нагнулся, выкручивая упавшему руку, пытаясь вырвать пистолет, но Олег бился, не разжимал пальцев и вот, изловчившись, страшно ударил ногой.
Охотников отлетел к стене, его скрючило от боли, казалось, он сейчас упадет. Однако устоял, медленно выпрямился.
Правую сторону его лица перекосила мучительная гримаса. И теперь это была одна сплошная маска – безумия, смерти…
Он ринулся вперед – и Олег выстрелил лежа.
Взревев, Охотников схватился за колено, но чудом устоял. Между пальцев выступила кровь, поплыла по джинсам.
Грушин тоже выстрелил, но пуля прошла мимо.
Охотников отшатнулся от стены и ринулся вперед, тяжело хромая, – к высокому французскому окну. Но, словно бы поняв, что бежит не туда, растерянно оглянулся… Опять мелькнуло это жуткое лицо, сведенное судорогой боли.
Грушин выстрелил еще раз. Пуля прошла у самой головы Охотникова, заставив его так резко отпрянуть, что он потерял равновесие и ступил на простреленную ногу.
Страшно закричал, взмахнул руками, пытаясь хоть за что-то схватиться… И, неуклюже запрокидываясь, начал падать, проламываясь сквозь стекло, обрушивая на себя осколки, вываливаясь в сверкающую, ослепительную ночь.
Олег медленно встал. Сильно провел по лицу ладонью, огляделся растерянно, как внезапно проснувшийся человек. И вдруг, в два прыжка одолев холл, подскочил, хрустя осколками, к разбитому окну, выглянул – и стал молча.
Женя тоже поднялась, едва не вскрикнув, – так болело все тело. Олег обернулся, покачал головой:
– Все. Не ходи сюда. С ним все.
Она сделала шаг, еще… Олег смотрел, как она идет к нему, – стоял неподвижно, потом, словно не выдержав, протянул руки, схватил ее за плечи, молча всмотрелся в лицо…
Послышался стон.
Они оглянулись.
Грушин цеплялся за стену, пытаясь удержаться на ногах.
Олег и Женя бросились к нему, подхватили с двух сторон, посадили.
– Тихо, Димыч, – сказал Олег. – Посиди пока, не дергайся.
– Да ладно, все нормально, – слабо выдохнул Грушин и даже попытался раздернуть губы в улыбке. – Слава богу… Я боялся, что ты не придешь… в смысле, не найдешь.
– Я же говорил, что знаю Солохину гору, – тихо сказал
– Как же ты пронес оружие мимо того крикливого придурка? – спросил Грушин, и в глазах его мелькнуло что-то вроде ревности.
– А я не шел через ворота, – пожал плечами Олег. – Перескочил через стену – всего-то и делов.
– Как это – перескочил? – почти возмущенно начал Грушин, но тотчас его лицо исказилось от боли, и он зажмурился.
Женя молча смотрела на него, и наконец Грушин не выдержал: ресницы задрожали, гримаса боли сменилась жалобной ухмылкой. Не открывая глаз, он проворчал:
– Ну и что? Ну и что я такого сделал? В конце концов, я просто… после стольких лет… я не хотел…
– В чем дело? – настороженно спросил Олег. – Не пойму, он что, не рассказал тебе о нашем плане?
Женя качнула головой.
– Твое счастье, что ты уже ранен, Грушин, – сказала она. – Лежачего не бьют.
– Не бьют, – поспешно согласился тот, совсем уж сползая на пол.
Женя схватила Олега за рукав.
– Я должна, я хочу… Пожалуйста…
Сдавленный крик заставил их обернуться.
В узкой двери, держась за косяк, на коленях стояла Аделаида, глядя на выбитое окно. Глаза ее казались двумя черными пятнами, веснушки резко проступили на помертвелом лице. Платье было мокрым, с распатланных волос текло.
Женю пробрал озноб. Так, значит, Охотников почти успел…
– Где он? – прохрипела Аделаида.
Олег махнул рукой куда-то в сторону.
– Там строили что-то, да? – спросил негромко.
Аделаида смотрела, словно не слыша, потом разомкнула спекшиеся губы:
– Артур хотел… бассейн…
– Ах вот оно что! – задумчиво протянул Олег. – То-то я удивился, что котлован такой глубокий… Он упал вниз головой на бетонные плиты.
Аделаида покачнулась.
Женя шагнула к ней, Олег метнулся к коляске, но Аделаида не упала, а даже выпрямилась.
– В кот-ло-ван? – переспросила высоким, звенящим голосом. – Иван упал… Господи, да что же это? Это рок какой-то! Погибли, погибли все…
И поползла вниз по косяку, бормоча что-то, захлебываясь слезами. Упала, молотя кулаками по полу, запрокидывая голову в мучительных рыданиях, – пытаясь ползти, но не в силах тронуться с места.
«Нет, – обессиленно подумала Женя. – Все-таки кто-то остался в живых. Хотя Корнюшин сошел с ума, Аделаиду парализовало. В какой-то степени они тоже умерли, это правда. Как это говорил Охотников?»
Она отогнала пугающие воспоминания и подошла к Аделаиде. Та сначала рыдала, билась, потом обмякла, как неживая, с закрытыми глазами – только губы тряслись да слезы лились безостановочно.
Женя содрала с нее мокрое, вытерла и кое-как пригладила волосы, надела толстый махровый халат. Олег тем временем осмотрел повязку Грушина, побродил по дому и вернулся с бутылкой коньяка и двумя стаканами.