Помоги мне...

Матвеев Игорь

Шилов сунул диктофон в карман и начал торопливо соображать. Этот мужик предлагает ему оплатить его билет на поезд до Минска. «Утром деньги — вечером стулья».Но деньги вперед. А потом ищи-свищи. Значит, чтобы не упустить его, надо ехать в Минск вместе с ним. Билет стоит рублей пятьсот, но если они поедут вместе, сумма удвоится. Потом надо возвращаться в Москву. Еще пятьсот. А если к тому же придется брать гостиницу?..

Но в случае успеха... На первой полосе или даже на развороте — огромный заголовок, что-нибудь типа: «Он вернулся

с того света!»или «Меня убили и похоронили... но я жив!»И ниже: «Сенсационный материал нашего спецкора Виктора Шилова».Кто не рискует, тот не пьет шампанского. И не работает в самых престижных изданиях, а по последним рейтингам «Зеркало новостей» уже находилось во втором десятке самых раскупаемых еженедельников. С его помощью оно попадет и в пятерку! И тогда Павел Семенович Сухоруков по прозвищу Пал-Секам уже не будет снисходительно похлопывать его по плечу и называть «стажером». А, была не была!

— Я согласен.

37

Агапов забрал со служебной стоянки свой «форд-эскорт» и усадил в машину Шилова и Здановича. Журналист с тревогой посмотрел на героя своего будущего сенсационного материала. Бывший заложник выглядел очень плохо. Несмотря на то, что вечер был прохладный, на его лбу блестели капли пота, он часто облизывал губы и неровно шумно дышал.

Миновав Жуковский, возле которого располагался аэродром, они поехали в направлении столицы. Агапов включил магнитолу: пела какая-то новомодная певица, которая предлагала кому-то попробовать какую-то «джагу-джагу».

— Как там Паша? — чуть повернув голову, поинтересовался Агапов у Шилова. — Давно его не видел: все дела, зайти некогда...

— Паша? — недоуменно переспросил тот, но тут же понял, что речь идет о главном редакторе «Зеркала новостей». — Для кого Паша, а для кого — Павел Семенович. Никак. Нормально.

— Ты хоть это, газетку-то мне презентуй, когда твой материал про нас пойдет, ага? — продолжал Агапов. — Я тебе номер своего мобильника дам.

— Само собой.

— И фотки будут?

— Будут, — рассеянно отозвался Шилов, думая о своем.

— Много?

— Не знаю.

Простояв более получаса в нескольких пробках, они добрались до Белорусского вокзала около семи вечера. Агапов попрощался и уехал. Шилов усадил Николая в зале ожидания, взял его справку. Бросив напоследок тревожный взгляд на своего подопечного, журналист отправился за билетами.

В кассовом зале он занял очередь, дождался последнего и предупредил, что отойдет на пару минут.

Достал мобильник и набрал номер Сухорукова.

— А, стажер? Уже в Москве? Как слетал?

— Отлично, Павел Семенович. Репортаж почти готов. Постараюсь послать его вам по электронной почте.

— По какой электронной почте? Ты что?

— Понимаете, тут такое дело...

— Не понимаю. Какое? — с некоторым раздражением произнес Сухоруков.

— Мы привезли с собой из Кабула бывшего заложника. По крайней мере, он утверждает, что бывший заложник, один из тех троих, что были похищены в феврале в Пакистане. Помните, мы давали материал об их гибели?

— Помню, — подтвердил главный редактор.

—

Ну, так вот, — воодушевляясь, продолжал молодой человек. — Он утверждает, что вместо него убили кого-то другого, а его перевезли в Афганистан. А того, ну, которого приняли за него, похоронили вместо него... В общем, длинная и запутанная история, Пал Семеныч, но может получиться потрясающий материал! — стал волноваться Шилов. — Этот человек из Минска, он очень болен, и я хочу поехать с ним, с вашего позволения, конечно, — дипломатично добавил Шилов, хотя уже решил, что, даже если шеф будет против, он, Виктор, все равно поедет, — или грудь в крестах, или голова в кустах! Вдруг это шанс, которого люди ждут всю жизнь? А, в крайнем случае — на «Зеркале новостей» свет клином не сошелся!

— Так зачем ехать? Разве нельзя взять у него интервью прямо в Москве?

— Никто не верит, что он жив, даже наш посол. Он, ну, этот заложник, сам говорит, что его слова смогут подтвердить только те, кто знает его лично: друзья, знакомые. А они, сами понимаете, в Минске.

— Гм... значит, говоришь, потрясающий материал? — задумчиво протянул шеф. — Откуда вообще взялся этот мужик?

— Американцы передали его российскому послу, — с готовностью пояснил Шилов.

— Какие американцы? Как он попал к американцам? Ты, стажер, может это — принял по случаю благополучного возвращения? — с досадой проговорил Сухоруков. — Тогда лучше проспись, потом звони!

— Ни капли, Пал Семеныч. Но все так сразу не объяснишь, тем более по телефону. Я ж говорю, запутанная история...

— Ладно, поезжай, — подумав немного, сказал Сухоруков. — Черт его знает, может и правда, в этом что-то есть?

— А командировочные расходы потом оплатите? Проезд там, проживание, если понадобится.

— Давай так, стажер: если ты действительно привезешь в редакцию сенсацию, получишь не только командировочные, но и приличную премию. Если нет — «никогда ты не станешь майором»!

— Не понял, Павел Семенович.

— Эх ты, стажер! Это же Высоцкий!

И главный редактор отключил мобильник.

Ну что ж, это уже кое-что. Шеф не сказал «нет» — и то ладно. Шилов сунул телефон в карман и направился к кассам.

38

Вагон был полупустым, и в купе они с Шиловым оказались одни.

Зданович свел на нет новую попытку честолюбивого журналиста разговорить его и тем самым начать разработку сенсационной жилы немедленно. «Потом, Виктор, потом», — вяло отмахнулся он. Едва поезд тронулся, Ник лег на нижнюю полку и, к немалому разочарованию Шилова, отвернулся к перегородке.

— Чай хоть будете?

— Нет, — глухо отозвался Зданович.

Вскоре он забылся тяжелым и странным сном.

Ему снилось, что он пытается читать Алле свое стихотворение, которое нравилось ей больше всего, — и никак не может вспомнить его полностью. «Одинокая ночь, одинокий рассвет...» —что там дальше? «Одинокая ночь, одинокий рассвет...»Он спросил себя: зачем ей нужны эти стихи про одиночество сейчас, когда они вместе — и теперь всегда будут вместе?