Помолись за нас...
Шрифт:
– Да ты… -Война зло скрипит зубами и, кажется, еле сдерживается, чтобы меня не придушить.
– Хэй, киски, хватит цапаться!
– хохочет Чума и тянет меня к себе, приобнимая за плечи.
– Не обижай малышку- агнца, братец, нам и впрямь будет сложновато без нее.
– Венди, - Голод осторожно приоткрывает штору, -полагаю, ты помнишь, что нужно делать.
Я киваю, освобождаюсь от объятий светловолосого всадника и, глубоко вздохнув, захожу в небольшое помещение.
С прошлого раза здесь ничего не изменилось - все те же стены, та же подставка и так же закрытая книга.
– И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее:
И откуда-то раздается голос Войны:
– Иди и смотри.
Я резко зажмурилась, ожидая чего угодно, мне было дико страшно, вновь ощущение, что меня заперли в клетке.
– «Так и до клаустрофобии недалеко!» - ворчит альтер-эго и словно мим упирается в невидимые стены.
Глаза против воли раскрываются, ничего не видно из-за слез, внутри так пусто и холодно, они все мертвы, все кто был дорог. И, поддавшись безрассудству, тело, в котором я нахожусь, хватает автомат, кричит что-то нечленораздельное и стреляет на поражение, попадая как во врагов, так и в своих. На уровне подсознания улавливаю сбоку свист, но тело не успевает обернуться, дикая боль пронзает грудь, а перед глазами лица убитых.
Я сменила тело за несколько секунд до смерти, теперь, кажется, в теле ребенка, что затравленно смотрит на вооруженного мужчину, враг полагает, что опасности нет и отвлекается, чужое тело хватает спрятанный нож и бросается на мужчину, лезвие входит прямо в шею, но за секунду до этого враг выпускает пулю, и все вокруг покрывается мраком, а мальчишка смеется - он отомстил за семью.
Я не помню в скольких местах побывала, как много боли, безрассудства и отчаянья видела, скольких близких и друзей потеряла. И плевать, что никого из них я никогда не знала - они знали, они любили, они дорожили….
Сил плакать не было, слезы высохли, а воздух походил на раскаленное железо, что, попадая в легкие, обжигал, царапал и калечил.
Еще одно тело - боль в ногах, ползет, царапает ногтями землю, а за спиной шаги, бессмысленные слезы.
Молить о пощади?
А смысл?
Никто не выжил, и ты не выживешь.
Пальцы скользят и тело падает, разворачивается лицом к противнику, готовый принять смерть лицом к лицу.
Врага не видно, он наступает тихо, лишь дуло автомата поблёскивает в полумраке, и внезапно до боли знакомый голос заставляет уже мое нутро сжаться:
– Вен?
– Ранди?!
– пытаюсь поддаться вперед, но ноги не слушаются, дуло дрожит, слышу всхлипы.
– Беги!
– срывается голос оборотня.
– Беги, Вен! Я не смогу его долго сдержать! Я не позволю ему убить тебя!
Нет! Нет! Нет!
Так не должно быть! Он не должен был меня узнать!
– Беги, Бэйт!
– рычит мужчина, и голос его ненормально искажается.
Я пытаюсь ответить, пытаюсь объяснить – это все иллюзию,
– Беги, мать твою!
– хрипит Ран, сгибается пополам, словно от боли, и я с ужасом вижу, как начинает меняться его лицо. Жуткие звериные клыки, мерцающие золотом глаза, его тело увеличивается в размерах и покрывается шерстью, на пальцах отрастают огромные когти, и вот уже полузверь - получеловек, запрокинув морду, громко воет на показавшуюся в небе луну.
В жутких горящих глазах не осталось ничего человеческого, зверь скалится, рычит и, приняв угрожающую стойку, делает шаг в мою сторону. Все внутри с ужасом замерло, наблюдая за монстром, что некогда был милым и добродушным рыжеволосым парнем.
– «В тихом омуте черти водятся!» -испуганно пищит альтэр-эго.
Пытаюсь отползти, но тело не слушается, хочу закричать, но в горле ком.
Что случится если меня порвет ликан? Выживу ли я в реальной жизни?
Что-то подсказывало мне, что нет.
– Смертная!
– внезапно кто-то тянет меня за руку, обернувшись, вижу Войну. Зверь снова завыл и бросился в атаку, тяжелая лапа с острыми когтями должна было разорвать меня как минимум пополам, но всадник, выдернул меня из зоны опасности, прикрыв собой. Зверь зарычал, явно злясь, что не достриг цели и снова приготовился атаковать. Рыжеволосый мужчина громко цокает языком и, подхватив меня на руки, прижав к груди, перемещается.
Через мгновение мы буквально вваливаемся в красную комнату, Война брезгливо отцепляет меня от себя, и падает на кресло, прикрыв глаза и прерывисто дыша.
– Что это, мать вашу было?!
Голос наконец вернулся, тело подчинялось приказам, но в голове полнейший бардак. Если с переживанием чужих жизней я могла как-то смириться, то обращение Ранди выходило за рамки дозволенного.
Всадник молчит - все еще переводит дыхание.
Я рванула к нему и, зависнув над креслом, почти зашипела:
– Я спросила, что это было?!
– Непредвиденное обстоятельство.
– приоткрыв черные глаза, отозвался всадник.
– Непредвиденное обстоятельство?! Да вы шутите?! Как он узнал меня? Почему обратился?
– Потому что мы слабые! Довольна? –Война, резко встав? протаранив меня лбом.
– С каждым гребанным днем мы слабеем! И мы не знаем, что будет дальше! У оборотня обоняние оказалось лучше, чем мы рассчитывали, он учуял твою душу! Поначалу нам удалось ее скрыть, но чем дольше, тем было хуже!
– он громко вздыхает и трет переносицу.
– Послушай, девочка, мы тоже с этого кайф не ловим и тоже хотим все решить, как можно быстрее и проще, но, как видишь, снова оплошали.
– Что с Ранди? Где он?
– Братья усмирили его, лишили сознания, сейчас он вернулся к человеческому обличью, в ближайшее время придет в себя, и нам придется одевать поводок на ликана, иначе, кто знает, чем это может обернуться с его-то новой силой.
– Я не могу больше, -голос звучит словно со стороны, - все, простите, я более в этом не участвую.
Внутри так холодно, пусто и страшно.
– Ты не можешь уйти!
– война пытается схватить меня за руку, но промахивается и с трудом, кажется, удерживается на ногах.