Помощница ангела
Шрифт:
— Кстати, деньги, ну, на всякий случай, чтобы ты знала, — вдруг сказала Лидия Матвеевна, — там, в тумбочке письменного стола. Под моей докторской. Смешно, конечно, но я всё время думаю, что если кто-то будет красть и увидит мою докторскую…
— Зачем вы мне это сказали? — спросила Алёна, — зачем мне знать? Вы меня, как это… искушаете?! Возьму я их или нет, проверяете?! Лидия Матвеевна! Как Вам не стыдно!
— Ну что ты говоришь…
— Я говорю правду! Вы надо мной эксперименты ставите! Смогу ли я ради вас украсть?!
— Перестань, —
Кончики её ушей порозовели.
— Я смогу ради вас украсть, — ровным голосом сказала Алёна, — если вам будет плохо, а украсть нужно будет этот ваш инсулин. Но деньги ради встреч с вами… Я думала, мы друзья. А вы себя считаете обычной хозяйкой подопытного кролика.
Она повернулась и ушла. Вслед ей неслось только мерное попискивание Бэллочки.
Вечером Ангелина прислала эсэмэску: «Приходи к восьми с деньгами к бытовке».
Алёна ответила: «У неё нет денег».
Ангелина не поверила. И сама отправилась к Кабанихе. Объяснить ей, так сказать, опасность происходящего. Она не боялась совершенно: Кабаниха не станет вызывать милицию, иначе обо всём узнают родители Алёны. Она знала, куда Алёна прячет ключ, и поэтому без труда проникла в дом. Наверху тявкнула собака.
— Тише, Бэлка, — услышала Ангелина голос Лидии Матвеевны, — что говоришь, Алёнушка? Да нет, совсем нет. Прости меня, пожалуйста. Сама не знаю, что на меня нашло. То есть да, знаю. Я не могла разрешить тебе платить шантажисту. Это было бы неправильно. Но мне так страшно потерять тебя, что я хотела, чтобы ты взяла деньги тайком. Господи, мне так стыдно… Такое малодушие… Послушай, я приготовила деньги.
Ангелина замерла на лестнице.
— В правильном направлении мыслишь, товарищ, — прошептала она.
Собака снова залаяла.
— Что? Бэлла, я не слышу, тише! Почему я была права? Почему ты не будешь их брать?!
Ангелина насторожилась.
— Почему — неправильно? Господи, да мне эти деньги не нужны! Мне их не на что тратить. Ну, хорошо, хорошо… Не кипятись. Решила, так решила. Ты сильная. Я слабая. Как ты решила, так и будет. Просто… я представила, что однажды ты не придёшь и… Спасибо. Я тебе верю. Прости ещё раз…
— Вот дура! — разозлилась Ангелина, — дурила! Дурища! Дурка!
Она вылетела из дома. На дороге её ждал Вик. Он сидел на обочине, разглядывая машины, припаркованные возле шикарного белоснежного «замка» напротив дома Кабанихи. На балконах «замка» гордо высились статуи — женщины в старинной одежде. В огромных окнах виднелся зеркальный потолок, в котором отражались сетки. То есть там, внутри шикарного «замка» со статуями, был теннисный корт.
— Прикинь, если у них такой корт, что у них в доме, где живут? — каждый раз говорила Энджи, проходя мимо. Сейчас она даже не посмотрела на все «БМВ» и «Ауди» последней модели, стоявшие у белоснежных ворот.
— Ну что? — спросил Вик.
— Наша кляча не хочет брать
— Алёна сказала: «Неправильно»? — уточнил Вик.
— Да. Морализаторша наша. Легко такое говорить с папашей на «Поршике». А мне что делать? Хотя… Погоди-ка.
Ангелина снова направилась к дому Кабанихи. Но Вик схватил её за рукав.
— Нет! — сказал он, — я тебя не пущу.
— Сдурел?!
— Не пущу. Не надо так делать, Энджи. Это неправильно. Ты сама потом пожалеешь.
— Да какое тебе дело до того, о чём я пожалею! Ты бы лучше подумал о том, как я мучаюсь! С бабкой двинутой жить, грядки полоть, грязь под ногтями, дом под ногами разваливается, на обед — суп из ботвы! Мне надо устроить свою жизнь.
— Но не через…
Вик помолчал, подбирая слово.
— Подлость, — наконец нашёл он.
— Ага! — закричала Ангелина, и её руки сжались в кулаки, — ты тоже чистенький! Папочка денежки отложил, и ты на них поучишься! У вас у всех папочка-мамочка есть! И вы все сытенькие! И такие сладенькие! Фу-фу, грязь, запачкаемся! И даже других поучить можете! Что им, другим, подло делать, а что нет! А тебе в голову не приходило, что жизнь вообще несправедлива?! Кому-то даётся вот это!
Она указала на белый «замок».
— А кому-то — гнилая хата! Кто-то может себе позволить жить правильно… Без подлостей. А кому-то приходится их совершать, потому что выбора-то нет?
Вик молчал, опустив голову.
— Ладно! — сказала Энджи, — достали вы меня. Подавитесь вы своим баблом! У меня выход-то найдётся! Только знай, он ещё более подлый, чем у старой Кабанихи ненужные ей бабосы забрать! Придётся у того забрать, кому нужно! И запомни, вы меня сами на это толкаете!
У Ангелины брызнули слёзы, злые, колючие, и она умчалась.
А в это время Алёна положила трубку после разговора с Лидией Матвеевной. Как же легко у неё стало на душе, после того, как она отказалась брать деньги. Мила часто говорит: «Жизнь покажет». То есть ей, Алёне жизнь ещё может показать, что она была неправа. Надо было взять деньги и отдать Энджи. Но Алёна оказалась неспособна на это. Что ж, будет знать…
Алёна с изумлением вдруг поняла, что с тех пор, как она начала ходить к Лидии Матвеевне, она столько в себе открыла! Выяснила про себя кучу вещей! Главное — что она сердится на родителей.
А теперь ещё — то, что она способна сказать «нет» тому, что ей не нравится.
А ещё — что способна поделиться с другом самым сокровенным — про Карторию.
И умеет лазать по крышам. И умеет спасать людей от гликемической комы!
А может быть… ей самой поговорить с родителями?! Рассказать, что сердится. Что нашла нового друга. Что открыла в себе кучу способностей.
Алёна спустилась вниз, но родителей не было.
— Отец на работе задержался, — объяснила Мила, щёлкая пультом, — мама скоро будет.