Помойник

Терехов Борис Владимирович

— Ты чего делаешь, Володя? Потерял что-то? — спросила она из прихожей, стоя в длинном темном пальто и держа в руке огромную «челночную» сумку.

— Привет! Ничего я не терял! — ответил я, поднимаясь. Затем, массируя поясницу, подошел к Татьяне и поцеловал ее в раскрасневшуюся щеку. — Я тебя заждался. Почему так поздно? Что случилось?

— Со мной, представь, все в порядке. Вчера мой бывший муженек весь день проторчал дома. Мне не хотелось с ним встречаться и пришлось переночевать у одной приятельницы

с вещевого рынка. Сегодня утром он отправился на работу, и я спокойно забрала из его квартиры все свои пожитки.

— Поздравляю.

— Повезло еще, что он не поменял замки на дверях. Не то бы осталась с носом с моими старыми ключами. Но устала я, правда, зверски. Как ломовая лошадь, — сообщила Татьяна, сидя возле вешалки на стуле и неспешно стягивая сапожки. — Слушай, дорогой, куда подевались мои домашние тапочки?

— Они за твоей спиной.

— Спасибо, Володя, нашла. А с тобой, как я наблюдаю, не все в порядке.

— Ты о моих фингалах?

— О чем же еще?

— Не обращай внимания. Чепуха, заживут, — сказал я. — После того, Таня, как ты укатила в Москву, я сглупа побывал на свалке. И был вероломно и нещадно побит тамошними ее обитателями.

— Но сам-то ты хоть кому-нибудь из них физиономию начистил? — усмехнувшись, поинтересовалась она.

— Нет, не сумел. Они подкрались ко мне сзади, двинули совковой лопатой по голове, и я потерял сознание. Очнулся со связанными руками.

— Ловко! Молодцы!

— Это как посмотреть.

— Не огорчайся! Наконец опять ты стал походить на настоящего мужчину. Мужчину украшают синяки и шрамы. Они знак перенесенных мучений, — проговорила Татьяна, прикасаясь кончиками пальцев к своему лицу. Вероятно, вспоминала о побоях, причиняемых ей бывшим мужем.

Внезапно я подумал, что, возможно, ей даже нравилось быть побитой. Что без этого она просто скучала.

— Я тебя люблю, — прошептала Татьяна.

— Взаимно. Но ты ошибаешься, по жизни я часто ходил с синяками, — заметил я, чтоб не уронить себя в ее глазах.

Однако удивительные люди эти мазохисты. Поэтому никогда не нужно будет впредь торопиться с выражением своего сочувствия незнакомому человеку по поводу побоев на его лице. Вдруг они доставляют ему удовольствие? Вдруг он нарочно бился лицом о стену?

Хотя, может быть, в отношении Татьяны я заблуждался, и выводы мои были слишком поспешными.

— Счастливчик! Продолжай славную традицию, — посоветовала она.

— Обязательно.

— Поесть ты нам, разумеется, ничего не приготовил, — проворчала Татьяна на кухне, открывая крышки пустых кастрюль, стоящих на газовой плите.

— Не-а, не приготовил. Видишь ли, Таня, с сегодняшнего дня я решил начать правильно питаться. Посему пока точно не определил, какой кухне отдать предпочтение. Индийской или тайской? В частности на этот обед.

— Балаболка.

Но я догадывалась о нечто подобном и привезла с собой пакет пельменей. Слиплись — наверняка. Но все же лучше, чем пухнуть с голода. Ждать, когда тебя осенит, чем нам теперь следует питаться, — заявила она, вымыла руки и поставила на плиту воду в кастрюле. — Любопытно, Володя, какие ты еще принял эпохальные решения в мое отсутствие?

— Множество. Главное же — вести здоровый образ жизни, — скромно, но не без гордости ответил я. — Прежде всего, брошу пить и курить. Буду заниматься спортом. Конкретно: играть в гольф.

— Замечательная идея. Осмелюсь, дополнить твой список: не ругаться матом, посещать музеи и театры, кормить бездомных животных. Я — целиком за. Но все это требуется хорошенько обмозговать, — сказала Татьяна, вынула из пачки сигарету и закурила.

— Милая, ты не считаешь, что курение вредит твоему восхитительному голосу? — спросил я, разгоняя ладонью дым от ее сигареты.

— Господи, Володя, проснись! Кому нужен мой голос в этой дыре? Кто его вообще замечает? Извини. Разумеется, кроме тебя, — с досадой произнесла она.

— Ну, не совсем верно. Замечают. Потом, ты могла бы предложить свои услуги в районном городе местной радиостанции. Глядишь, сделала бы карьеру. Сейчас разных радиостанций в стране развелось без счета. Как бактерий на помойке.

— Наивный ты сил нет! Для этого необходимо, как минимум, окончить специальные курсы. Не говоря уж, о протекции. А так — не стоит и пытаться. Голос у меня не поставлен. Да и речь не всегда правильная.

— Нормально у тебя все. Не прибедняйся. Послушала бы иных дикторов с поставленным голосом и правильной речью. Плакать хочется!

— Ладно, остынь, — прервала меня Татьяна. — Кстати, что ты вчера ел?

— Вчера?.. Вчера я перекусил у Марека. Фаршированной щукой и пирожками с рисом.

— Неплохо. С чего бы это?

— К соседу пожаловала с визитом его дочь Вика. Прикинь, мы с ней работали в Москве в одном бутике. Она продавщица, — ответил я. В принципе, мне не хотелось ей рассказывать о Вике. Но я подумал, что рано или поздно она все равно об этом узнает, и замучает тогда меня своими необоснованными подозрениями.

— Поразительно! Просто поразительно! — заметила Татьяна и, насторожившись, прекратила даже помешивать ложкой в кастрюле варившиеся пельмени. — Но прежде о Вике ты мне ничего не говорил.

— Конечно. Ведь до вчерашнего дня мне самому это не было известно.

— Охотно верю. Но такие совпадения не бывают случайными. Чувствую, здесь что-то не так. Или ты мне не обо всем рассказываешь.

— Ты меня ревнуешь?

— И не надейся, — фыркнула Татьяна.

— Честно, мы с ней только знакомые, — заверил я. — Мы с ней бывшие сослуживцы.