Понары: Дневник Саковича и остальное
Шрифт:
темноты. ”Трегеры” относили тела к деревянному очагу. Там фигуры укладывались рядами, одна к другой. Когда был уложен один слой,
наверх клали еловые ветки; специальный рабочий-гойфенмайстер следил за топливом и обеспечивал костры сухими бревнами.
Когда бревна и ветви были уложены, все это поливалось горючим черным маслом, тогда укладывался второй слой, за ним третий и т.д.
Таким образом, эта пирамида достигала четырех метров, а иногда и больше. Пирамида считалась готовой, когда в ней было три с
половиной
сухими бревнами, обливали бензином в достаточном количестве, закладывали одну или две термитных бомбы и вся пирамида
поджигалась. Немцы каждое такое сожжение обставляли очень торжественно.
Пирамида обычно горела трое суток. У нее было характерное невысокое пламя; густой, черный, тяжелый дым как бы нехотя
поднимался наверх. Он содержал большие хлопья черной сажи.
Возле костра стоял файермайстер с лопатой, он должен был следить, чтобы огонь не потух.
Через трое суток образовывалась груда пепла с частицами неперегоревших костей.
Глубокие старики и физически немощные люди работали на трамбовке. На огромный железный лист лопатами сваливали
перегоревшие кости, их дробили трамбовками, чтобы не сохранилось ни одного кусочка кости.
Следующая операция заключалась в том, чтобы размолотые кости перебрасывать лопатами через мелкую металлическую сетку.
Эта операция имела двоякий смысл. Если на сетке ничего не оставалось, значит их хорошо раздробили, а во-вторых, при этом
обнаруживались металлические несгоревшие вещи, золотые монеты, ценные вещи и т.д.
Следует упомянуть еще об одной операции. Когда из ямы выносили труп, то специальный человек вставлял металлический крючок
трупу в рот, и, если обнаруживал коронки или золотые мосты, то вырывал их и складывал в специальную коробку.
Были ямы, в которых находилось по 20 тысяч трупов. Смрад буквально выворачивал наружу нутро, доводил до головокружения.
Темпы работы были такие, что нельзя было остановиться ни на секунду.
Нас рабочих было 80 человек, охрана состояла из 60 эсэсовцев. Это были откормленные волкодавы, они отвечали за то, чтобы
мы не сбежали. Они стояли цепью вокруг ямы и каждые 15 минут переходили с места на место. У них всего было в изобилии: мясо,
вино, шоколад. Но за пределы Понар им нельзя было выходить. Они или отбывали вахту, или находились в своем помещении.
Страшней даже эсэсовцев были чины СД, — эти беспокоились о выработке и порядке. Они стояли с дубинками и часто пускали их в ход,
мы были постоянно под их надзором. Лексикон их был очень прост: или
”катись”, ”быстро”, или по-польски ”прендзей” — ”скоро”. Употребляли они и русские матерные ругательства. Они стояли так, что
все участки ямы им были видны. Дубинки они пускали в ход часто, по любому поводу. Эсэсовцы кричали, когда мы носили тела:
”Неси, неси, скоро и тебя так понесут”.
В первый день появился штурмфюрер, осмотрел яму и закричал: ”А почему этот из Москвы работает лопатой, почему он не может
носить?” Сейчас же ко мне подбежали СД и велели взять носилки.
Мы взяли тело, положили его на носилки. Было очень тяжело, колена подгибались. Вдруг штурмфюрер закричал изо всех сил:
”По одной фигуре он будет в Москве носить, пусть несет две”. Пришлось взять второе тело. На мое счастье у меня был физически
ильный напарник. Это был Петя Зинин из Мордовской АССР. Понесли два трупа. Штурмфюрер вновь закричал: ”У них очень легкие
носилки. Пусть берут третью фигуру”.
Когда кончался рабочий день, нас пересчитывали, проверяли у всех цепи и приказывали спуститься вниз в бункер; когда все
спускались, лестницу забирали наверх. Когда нас привезли, пришлось строить второй бункер.
На темноту нельзя было пожаловаться: в яме было электрическое освещение.
Когда мы приходили с работы, нас ожидали тазы с марганцовкой; мы тщательно мыли ею руки.
Всех нас было 80 человек: 76 мужчин и 4 женщины. Мужчины были в кандалах. Женщины не носили кандалов. На их обязанности
лежало — убрать помещение, заготовить воду, дрова, приготовить пищу. Самой старшей из женщин — Басе — было лет 30.
Это была опытная женщина, она пользовалась большим влиянием, потому что безраздельно владела старшим рабочим — Францем.
Остальные были очень молодые девушки — 18, 19, 20 лет. Одна из них — Сусанна Беккер — дочь знаменитых виленских богачей.
Характерно, что даже там, в Понарах, некоторые старики снимали перед ней шапки и говорили: ”Это дочь Беккера; сколько у него
было каменных домов”.
Третью девушку звали Геней, она была дочерью Виленского ремесленника.
Четвертая девушка — Соня — Шейндл. Это девушка из бедной семьи, исключительно трудолюбивая и приветливая. Она старалась
облегчить наше существование всем, чем только могла. Например, в ее обязанности не входила стирка белья, но она частенько стирала
нам белье.
Мужчины в большинстве были виленчане.
У нас не было ни одного виленчанина, который не нашел бы свою семью среди трупов.