Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства
Шрифт:
Очень почтительно Барон попросил меня подойти.
Я подошёл.
— Дай руку…
Я подал.
— …поцеловать!
И — поцеловал мне руку!
Я было стал её вырывать.
— Нет, — настоял он.
И опять её поцеловал!
— Это люди могут не понимать, — сказал он, — но мы, цыгане, сразу видим, что за человек. Приходи! Мы тебя величать будем! Да, величать. Приходи. В любое время.
И поцеловал мне руку в третий раз!
Я очень жалею, что не поговорил с ним и в тот раз. Более того, я, чтобы прервать эту тягостную для меня сцену,
А на следующий день Цыганский Барон умер.
Я потом спрашивал у специалистов по цыганской культуре: что это было? Почему Барон перед смертью дал мне троекратное целование? Да ещё руки? Да и в присутствии многих, в том числе и старшего сына? Известно, что предсмертное состояние особенное — может быть, с этим связано? Или это было своеобразное завещание?
Я расспрашивал многих: что бы это могло значить? Мне верить отказывались — дескать, этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Как такое возможно? Цыган, к тому же барон! Нет, невозможно.
Но это было.
Запомнилось слово «величать». Я его, как и мы все, знал по фильмам с участием коммерческих цыганских хоров — этим словом предварялся специальный обряд. Но так ли уж это коммерческое слово в устах умирающего?
Величать. Велечать? Велечать…
Года за два до смерти Цыганского Барона, в Болграде же, уроженец этого города художник Александр Коростылёв предложил мне позировать для картины. Я поначалу подумал, что он выбрал меня потому, что в той компании, где мы познакомились, все пили, а я один — нет. И не курил. И именно этим — особенный. Я ещё тогда не разобрался, что Саша и есть один из редких настоящих художников, отличающийся от сонма художников обыкновенных, в лучшем случае рисующих «похоже» и вызубривших по учебникам систему символов… Но Саша — это нечто большее…
Я Саше позировал. Это было не утомительно, потому что я тогда работал над книгой «Подноготная любви»*, в которой восстанавливал, уверен, некоторые забытые истины, в частности о взаимоотношениях мужчины и женщины. Я сидел и размышлял. Откуда ко мне приходили нигде более не проговариваемые идеи?.. А потом, увидев холст, удивился. На фоне древнего храмового сооружения (зиккурата) на меня смотрел жрец бога Солнца! Да ещё весь в сиянии солнечно-жёлтых и рыже-красных лучей.
* «КАТАРСИС: Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея». (Примеч. ред.)
Картина так и была названа: «Жрец». В 1996–1997 годах она висела в Болградской картинной галерее. Потом городу не повезло — автор подарил холст мне. При этом он сказал:
— Знаю, что у тебя её увидят существенно больше людей…
Интересно, что и Коростылёв, подобно цыганскому барону, не прочёл ни одной из моих книг и перед предложением позировать не разговаривал.
«Величать», «Жрец бога Солнца»?..
Уверен, Цыганский
Уже после «Жреца», но ещё прежде смерти Цыганского Барона, я начал писать роман «Понтий Пилат». Написал первую главу, а потом работу оставил почти на год.
Начало у «Понтия Пилата» вышло странное, даже для меня самого непонятное: наместник Пилат, перед тем как тайно выйти из Иродова дворца, переодевшись в купца-понтийца, в колоннаде дворца, столь напоминающей храмовую, проделывал странные манипуляции с Солнцем. Причём воспринимал себя как жреца, хотя и не понимал, что означают его действия.
И я тоже не понимал, чт`о пишу. И это прекрасно, потому что у писателей тогда что-то получается, когда они не ведают, что творят.
Не так ли и в этом случае?
Кем был Пилат между наместником и понтийцем-купцом? Жрецом бога Солнца? Или жрецом противоположного начала? Или — антижрецом? Смысл глубокий, но какой?
«Величать», «Жрец бога Солнца», Понтий Пилат в колоннаде Иродова дворца — почему всё это ко мне притягивается?.. Именно ко мне?
А замкнул круг древний бог Велес!
Слово-то «вели(е)чать» происходит от имени бога Велеса! Точно так же, как «лелеять» происходит от имени богини любви Лели. А «яриться», «разъяриться» — от имени бога войны и весны Ярилы.
Может быть, предложение «величать» у цыган «коммерческих» ровным счётом ничего не значит, но так ли у цыганского барона, прощающегося с жизнью и завещающего что-то детям и внукам?
Странно мы, люди, устроены.
Знатоки древней мифологии говорят — всё это в нас.
А психоаналитики соглашаются.
А что—«это»?
Вообще говоря, в истории Вселенной богов Солнца не один Велес. Есть, например, Дажьбог, сын Перуна и русалки, считающийся прародителем русских. «Прародитель русских» мог бы объяснить «Жреца» Коростылёва и, может быть, даже странные в колоннаде Иродова дворца действия Понтия Пилата, но с какой стати цыгану с самостийной Украины целовать руку русскому?
А вот бог Велес, меняющийся от воплощения к воплощению — о, это разговор особый! и интереснейший! — в первой своей инкарнации, пока он ещё был богом Солнца, — другой: он ещё и бог Любви и Истины!
«Что есть истина?» — Пилат этот вопрос задаёт через тысячелетия.
А вдруг и он, наместник Иудеи, всадник, миновавший должность прокуратора, тоже нашёл ответ — пусть даже в последний день перед смертью?
глава двадцать седьмая
Михаил Булгаков — предтеча?!!.. (мистические аспекты появления «Понтия Пилата»)
— Пушкина ругает на чём свет стоит и всё время кричит: «Куролесов, бис, бис!» — говорил гость, тревожно дёргаясь. Успокоившись, он сел, сказал — А впрочем, бог с ним, — и продолжал беседу с Иваном — Так из-за чего же вы попали сюда?