Поп и работник
Шрифт:
– Не твое дело! – проскрипела ведьма. – Своими делами занимайся. Другим не указуй.
Вера Ивановна осеклась на полуслове, отсела на дальний край стола.
– Вот так, вот так, – прошамкала Шура, – не балуй, а то ишь раскомандовалась…
– Татьяна, что ты волнуешься по всякой ерунде? – одобрительно заметила ведьме женщина с культурным лицом. – Ешь спокойно, не обращай внимания.
– Ладно, ладно, без шума, – расправляя на коленях чистое полотенце, благодушно сказал батюшка. – Здравствуй, Анатолий. Что
– Покушать бы, – сказал Толян. – Ну-ка, баба Груш, двигай.
Арина Маранцева, сидевшая рядом с Грушей, хотела было вылезти, уступить место сыну, но Толян одной рукой прижал мать за плечо, а другой легко, без усилия свез Грушу по скамейке в сторону, уплотняя сидевших в конце стола.
– Мисочку мою… – беспокойно заверещала Груша, протягивая руки к уплывающей тарелке.
– Какие трудности, баба Груш? – поинтересовался Толян, накладывая себе и Бабкину винегрет.
– Аринкин петух мово забил, – пожаловалась Груша, не прекращая цапать вилкой проскальзывающую баклажановую икру.
– Что ж ты, мамаш, зверей не дрессируешь? – укорил Арину Толян. – От рук отбились.
– Пусть она своего на привязи держит, раз он задиристый, – вступилась за петуха Арина Маранцева. – Дразнились-дразнились – смертью кончилось.
– …И что характерно, батюшка, – продолжил прерванный невестно когда разговор носатый бугай, – когда православные рожают, не кричат, а еврейки галдят ужасно.
– Еще бы! – передернула плечами женщина в расшитой душегрейке.
– Э-э… – отец Валерий замыкал, пожевал губами, подыскивая результирующую мысль. – Разумеется.
Толян шепнул Бабкину:
– Регент Дима Сычев. Врач по родам.
– Поешь, поешь, Димочка, – проворковала женщина в душегрейке. – Дайте ему, девочки, салат. Служба впереди такая длинная!
– Матушка, – шепнул Толян Бабкину и громко спросил священника: – А что-то машины вашей не видно, батюшка?
– Э-эа… – нерешительно начал отец Валерий, с некоторой тревогой поглядывая на жену.
– Странно, что вообще-то ездит! – процедила та, отворачивая лицо. – Ты б ее пионерам на металлолом сдал. Хоть какая-то польза.
– Ладно, мать, ты это… Не все сразу. Купим новую.
– Когда?! – Попадья вскочила, с треском выбираясь – за стола. – На том свете?!
Она швырнула вышивание на диван и ушла. В трапезной повисло молчание, только в дальнем углу стола тихо охала Шура.
– Кому сказать, – проворчала Татьяна, – Настоятель храма за сто верст на службу пешком должен. На машину собрать не могут. В других церквах где какую копейку наслужат – несут священнику. А тут… – Она гневно зыркнула в сторону Веры Ивановны. – Ты ж неграмотная, какая ты староста! Ушла бы по доброй воле.
– Народ переберет, тогда уйду, – пробормотала Вера Ивановна, жомкая скатерть.
– Скоро на тысячелетие собор указ вынесет: священники снова во главе церквей
– Тетя Тань, пропусти собеседника вперед, – перебил ведьму Толян. – Чего с тачкой, батюшка?
– Заглохла, – виновато сказал отец Валерий.
– Делов-то! Где ключи? Сейчас с Вованом поглядим, он разбирается!.. Заведем, пригоним, нет вопросов, куда она, на хрен, денется! Извиняюсь, бабы. – Толян хлопнул по плечу Бабкина, выбив брызги – девушка в дымчатых очках вытерла щеку.
– Кочегар наш новый, – всунулась Вера Ивановна. – Не пьет, не курит… Русский.
– Очень приятно, – кивнул отец Валерий, выуживая – под рясы ключи.
– Это хорошо, а то истопника найти никак не можем. А вы, случайно, не «Автосервиса»?
– Пошли, Вован, машину пихнем!
– До свидания, – кивнул Бабкин, выбираясь – за стола.
– Ты приходи потом-то, – забеспокоилась Вера Ивановна, – а то скроешься, исчезнешь, а завтра мороза обещали.
– Вы крещеный, конечно? – спросил отец Валерий.
– Да он в Бога верует, я те дам! – Толян стукнул себя в грудь кулаком. – У него вот с разговором напряженка. Заикает.
Бабкин покраснел окончательно и, не поднимая головы, уставился в фанерный пол, застланный разъехавшимися половиками.
– Он с бабой своей поругался, она его и выставила без выходного пособия, – пояснил Толян. – Он на дачу, у них дача тут, за Марфином. А дача заперта. Ключ у тещи. Короче, Вован с харчей съехал, города скрылся, на завод больше не хочет. У него от чертежей башка пухнет. Вон калган какой. У них завод ракеты делает…
– Самолеты, – шепотом поправил Бабкин.
– Гробанется ракета, не дай Бог, – молол Толян, – Вован в тюрьму.
– Понятно, понятно, – закивал отец Валерий. – Бывает… А насчет речи можно помочь…
Вера Ивановна ткнулась лицом батюшке в руку – за благословением – и ушла возжигать свечи.
Дима-регент, уставший от невнимания к себе, перехватил священника:
– Папа-то римский что отчудил, батюшка? Собрал в Ватикане на экуменическое богослужение всех кого ни попадя: и евреев, и католиков, муллу пригнал, шаманов разных, буддистов, ламаистов… И давай служить кто во что горазд…
– Диссидент, – подытожил отец Валерий кратко, чтобы не упустить Толяна. – Анатолий, ты мне «Беларусь» с ковшом не достанешь на пару дней фундамент рыть?
– Нет вопросов! Три двадцать в кассу, чеки мне!
Над папертью горела мощная ртутная лампа. По-прежнему хлопал на ветру пододеяльник и две рубашки протягивали руки к земле. В полумраке за оградой тихо выл привязанный Бука.
– Тут топить-то: подкинул угольку и сиди кури. Курить, правда, в церкве нельзя, не любят. Сто рублей и харч бесплатный. В пост только плохо, жрут как потерпевшие. Ты кобеля в котельной запри, орать будет – не слышно.