Попаданец на гражданской. Гепталогия
Шрифт:
– Правильно!
– Мы за царя Миколу! Наш он, мужицкий!
– Не надо царя! Все они добрые, тока прижмет…
– Ты чего драться лезешь, морда!
Как всегда происходит, мнения разделились, а это предвестие доброго мордобоя. Страсти накалились, но тут с немалой сноровкой, что говорило о большой практике старослужащего, на тумбе появился матрос и, сжимая в крепкой ладони бескозырку, стал размахивать рукою, словно грозя засевшим в Смольном большевикам:
– Я с «Петропавловска» и так скажу, братишки! С царем будет советская власть либо без царя, потом посмотрим.
– Гады!
– Собрать в мешок да утопить!
– И Ленина их, картавого…
– Тихо вы, дайте досказать! – Матрос драл горло, как боцман к побудке в старое время. – Нечего нам болтать, дело нужно вершить! Власть выборным дадим, от каждого корабля, это раз!
– Верно! – поддержали многие голоса, а матрос продолжил, уверенно взмахнув рукою:
– Всех коммунистов, комиссаров, чекистов, трибунальцев и прочих судить нужно, а пока под стражу взять да посадить, да хоть в погреба «Павла», там все равно снарядов нет, или в форт. Пусть охолонятся да подумают, как грехи свои замолить! Это два! И незачем самосуд вершить, мы не комиссары, чтоб по оговору кровь лить…
– Верно!
– Гы…
– Да тихо вы!
– Правильно!
– В Питере народ наш стреляют всякие латыши и китайцы! А мы здесь сидим на что?! Вывести корабли в Неву, те, кто ход дать сможет, да залупить из главного калибра по Смольному, чтоб по кирпичику распался! Нечего нам сидеть, к бою готовиться нужно, пока наших братьев не перебили!
Выкрикнув последние слова, матрос спрыгнул с тумбы, на которую тут же влез солдат в большой, не по росту, гимнастерке и помятой фуражке. По толпе тут же прошли смешки.
– Братцы! – громко крикнул солдат, и матросы засмеялись, посыпались комментарии – «пехтуру сразу видно, у них все братцы, это только матросы братишки», но перебивать оратора не стали.
– Я из форта «Серая лошадь». Мы давно готовы восстать, и другие форты ждут. Высаживайте десант немедленно, а то коммунисты опомнятся и нас всех перебьют.
Площадь снова взорвалась, забурлила, вот только уже явственно чувствовалась чья-то направляющая воля, ибо матросы стали организованно сбиваться и чего-то ожидать. Они хорошо знали, что смогут противопоставить петроградским большевикам, – два линкора, крейсер, несколько эсминцев и с десяток мелких кораблей представляли собою грозную силу.
– Матросы!
Площадь невольно ахнула, глядя, как на тумбе встал во весь рост моряк в черном кителе, но с золотыми погонами на плечах. И не простой офицер, целый адмирал с тремя черными орлами.
– Те, кто меня помнит по Минной дивизии, знают, что я ставил с вами банки у Мемеля, мы вместе ходили в торпедные атаки, глотали соленые воды Балтики! Вы мои боевые товарищи, много раз смотревшие в глаза смерти. Я адмирал Колчак…
Петроград
– Кута итете?! Фы – фраги мирофой рефолюции! – с сильным акцентом произнес латышский командир в суконной гимнастерке,
Уверенно так вышел «интернационалист», чувствуя за собою немаленькую силу в виде бронеавтомобиля «Остин» с двумя пулеметными башнями и полуроты «латышей». В них стали зачислять уже всех иностранцев от венгров до китайцев, ибо настоящих ландскнехтов революции к этому времени сильно повыбили.
– Стоять, сукины тети!
Латыш выкрикнул, и тут же на пулеметном рыльце «максима» заплясал огонек, пули выбили брусчатку прямо перед ногами валящей вперед толпы – закричали раненые, на секунду воцарилась тишина. И неожиданно раздался глухой рык доведенных до отчаяния людей:
– Твари!
– Почто народ тираните?!
– Суки красные!
– Чтоб вам самим кровью умыться!
– Мы за советскую власть!
Но свист пуль сделал свое дело – толпа остановилась, да и задние ряды перестали напирать. Не стойкие духом рабочие по одному, потом и кучками стали разбегаться по подворотням, но оставшиеся, а их было во много раз больше, продолжали глухо роптать.
Но все прекрасно понимали, что ничего не выйдет. Коммунисты успели подготовиться – мосты или развели, или поставили на них пулеметы, все главные пути в центр города перекрыли надежными заслонами, кое-где уже была слышна стрельба, злая, но короткая. А это говорило о том, что в других местах уже силою разогнали бунтующий пролетариат.
Здесь будет то же самое – справа темная свинцовая гладь Невы, по которой белыми одинокими островками идут льдины, слева вытянулись дома с предупредительно запертыми дверями парадных. Если начнут палить из пулеметов, то выкосят всех разом.
Так что остается только возвращаться на завод, который моментально окружат преданные большевикам части, а затем проведут «фильтрацию» на предмет выявления «контрреволюционеров» со всеми вытекающими отсюда последствиями. «Злостных контрреволюционеров» поставят к стенке и выведут в расход, остальных мобилизуют, ибо Западный фронт, откатывавшийся под ударами рейхсвера к Эльбе, требовал боеприпасов в огромном количестве. А без пороха патронов не бывает…
– Пропускай к Смольному!
– Давай Зиновьева-жида, мы с ним по-рабочему говорить будем!
– Хватит коммунистам от лица советской власти говорить! Пусть народ сам свою волю вершит!
Пролетарии глухо роптали, уходить, как побитые собаки с поджатыми хвостами, мастеровые не желали из-за гордости и отчаяния перед неизбежной расправой. Все понимали, что вместе они сила, а поодиночке заводчан передушат, как курей.
– Всем неметленно ухотить! Или мы путем стрелять!
Комиссары уже давно не уговаривали рабочих не поддаваться на агитацию приспешников мирового империализма, кому ж охота вдругорядь битым быть. Потому говорил только латыш, с этими никак не поспоришь, лить кровь они мастера, причешут всех из пулемета и не поморщатся, даже улыбок не будет. Все прекрасно знали, что жалости никому не будет. Наемники относились к карательным акциям как к нужной и неизбежной работе, выполнил которую и забыл.