Попаданец (семь книг в одном томе)
Шрифт:
– Хороши.
– Мила принялась потихонечку обжевывать угощение.
– Надо было нам с тобой в кухарки по молодости податься.
– Пф.
– Априя так же выбрала себе угощение, остаток, пряча обратно.
– У них жопы толстые, не то что у нас, сама глянь какие мы ладненькие.
– Были лет семьдесят назад.
– Рассмеялась Милана.
Какой-то приглушенный полу рык полу захлебывающийся сип, прервал их разговор.
– Ишь как булькает болезный.
– Произнесла Априя, с любопытством глядя, как из-под земли на свет выползает жуткий опухший мертвец, страшно тараща свои бессмысленные
– Глядикась, пообгладали то как капитально его.
– М-да уж.
– Покачала Милана головой.
– А мы гадаем, чего он припозднился, хорошо вообще дополз бедняга.
Покойник, некогда видимо здоровенный бородатый мужик скалил зубы, и греб руками землю, неуклюже оскальзываясь и падая наземь.
– Ладно, замри.
– По щелчку пальцев Миланы Хенгельман покойник застыл, словно каменный истукан.
– Ты кто таков был?
– Кха-ркх, Гро-о-оуз.
– Покойный с трудом ворочал, синим распухшим языком.
– Гро-оуз Гвоздь.
– Контрабандист?
– Априя дожевала пирожок, вытирая жирные руки о подол платья.
– Да-а-а-а.
– Протянул усопший.
– Много вас там, в туннеле лежит?
– Милана кивнула в сторону подземелья.
– Трое-е-е.
– Голова покойного слегка повернулась на бок.
Старушки попеременно вопрошали своего призванного визитера, более или менее вникая в суть вопроса. История вышла банальная, эта группка контрабандистов ночью как всегда переправляла товар под стеной города в обход пошлины снимаемой стражей на вратах. Ну и как водиться еще кое-что для души тащили, то, что запрещено продавать. Где-то уже к рассвету их и постигла страшная участь в лице сбежавшей гончей, что вышла на их след, а заодно частично отобедала, или вернее отужинала всей этой лихой компанией. Старушки еще какое-то время задавали вопросы, но большей ясности в дело ответы не приносили. Самым непонятным было то, что гончая вообще смогла сбежать. Как она вообще могла начать...думать? Откуда в ней пробудились желания или что ей вообще движет?
– Собирай дрова и хворост.
– Отдала команду мертвому слуге Милана.
– И дружков потом принеси сюда же.
Бабушки, покряхтывая, отошли чуть в сторонку, усевшись на ствол поваленного дерева и неспешно перебрасываясь между собой подковырками и мыслями в слух.
– Ну что мыслишь сестрица?
– Априя подперла ручкой щеку, наблюдая как вздувшийся покойник, таскает из лесочка сухие ветки деревьев.
– Да что тут сказать?
– Пожала другая сухонькими плечами.
– Ерунда какая-то происходит, я даже предположить не берусь, что с нашим песиком сделал старикашка Тид.
– А ты что делала?
– Априя перевела на нее свой взгляд.
– Может в этом и есть разгадка? Алексис не просто же так положил на нее взгляд? Из чего собирала, на что привязывалась, контроль стандартный или с усилением был?
– Да ничего особенного.
– Та сладко зевнула, пригревшись на солнышке.
– Материалец в принципе не порченный, орки с узлами, видать шаманчики ихние, еще какой-то покойничек из человеческих ну и...
– Ты рот то закрой, ворона влетит, чего замерла глаза выкатив?
– Априя слегка потрепала за плечо застывшую на полуслове сестру.
– Что, вспомнила чего?
– Ох тыж тыдуть меня
– Очнулась Милана Хенгельман, нервно сглотнув.
– Ой, что-то чую бедой запахло Апри, похоже, с меня спрос брать будут.
– Да не томи ж ты старая, говори, откуда ноги растут!
Старушки принялись шептаться то и дело, перемежая свои мысли комментариями вроде: Что ж теперь будет? Как же быть? А может все еще обойдется? Какое-то время они еще голосили, лишь уже под конец, когда на поляне запылал костер, высокого пламени замолчали, в четыре глаза провожая в последний путь покойника, с его товарищами что зарылись внутри пылающих ветвей.
Какое-то, грустно тоскливое зрелище, представляла из себя картина, обезображенного разложением и пламенем лица сидящего в костре покойника. Он как-то равнодушно и казалось возвышенно, разглядывал их, пока стена огня окончательно не скрыла его из виду.
– Боги с тобой.
– Махнула Априя на прощание ему ладошкой.
– Ну что куда теперь? По тоннелю в город или назад в особняк?
– Назад.
– Милана Хенгельман покачала головой.
– Ох, я кому-то сегодня устрою, сладкую жизнь!
***
Остаток приема при дворе короля, императора, я совершенно не запомнил. Все потонуло в зеленом тумане ее глаз, и я совершенно не помнил, как оказался у себя. Сердце не разрывалось в бешеном ритме неистовства, я наоборот словно застыл, погрузившись в какую-то горькую патоку не в силах пошевелиться в этом мягком чувстве внутренней не то боли, не то тоски.
Я не обманывал себя, эта девочка была мне не безразлична, но вот кто она, что она, а главное то, как мы расстались, было из разряда туши свет кидай гранату. Шпион, фрейлина, сосуд, пустая кукла без мыслей в голове? Кто же ты и что ты думаешь обо мне? Помнишь ли ты вообще меня или все это время рядом со мной был император? Кто говорил со мной, кто держал меня за руку, и гулял со мной по городу, весело улыбаясь и даря своей улыбкой так нужное мне в тот момент тепло и заботу?
Ответа не было, как и не было сил взять себя в руки, или не знаю там, за "шкирку" схватить, что бы встряхнуть хорошенечко, надавать себе по щекам, что бы прийти в чувство. Мысли как-то рассеянно блуждали, слепо натыкаясь друг на друга, что бы вновь разойтись по разным углам.
Вызвонив колокольчиком слугу, я заказал себе чая, терпкую горячую горечь трав, выжигающую небо и вкусовые рецепторы, но меж тем легким бризом послевкусия смывающим мое сомнабуличиское состояние. Усевшись за стол, я бездумно марал листки бумаги пером, выводя на них каракули домиков, корабликов, крестиков, звездочек и сердечек.
Стоп.
Сердечки это уже перебор, причем с полным сдвигом по фазе. Разозлившись, я перевернул сердечко, окружностями вниз, дорисовал ножки, а сверху спинку, тем самым, получив...попу. Красивенькую такую аккуратненькую женскую попочку, прямо как у...
Да что за хрень то со мной твориться?!
Сурово сдвинув брови, я не менее сурово скомкал лист и что было дури запулил его через комнату.
– Барон!
– Ой, простите!
М-да.... С ума сойти, я совершенно не заметил строгой и властной женщины стоявшей перед моим столом, неизвестно, сколько времени и получившей от меня с ходу бумажкой в лоб.