Попаданец (семь книг в одном томе)
Шрифт:
Два месяца по тридцать дней я уже тут. Дни пришлось отсчитывать, делая зарубки на стене сарая, так как местный народ слыхом не слыхивал ни о каких месяцах. Здесь была зима, весна, лето и осень. Ну, или на крайний случай "перстница", как можно догадаться, если распознать слово перст, то есть палец, это пять дней, пять загнутых пальцев на руке.
Варвары проклятые, мне не чего было почитать в туалете! Это кошмар.
С рассветом подъем на работу с заходом солнца спать.
Вы думаете в связи с тем, что я изобрел, самоловы для рыбной ловли и завел грибную ферму,
Ага, как же, шиш мне на постном масле. Как горбатился с дедом на пару, так и продолжал. Иша, моя мама была женщиной одинокой, вся семья я да дед, мужа, моего отца, еще до моего рождения зверь в лесу задрал, не вернулся с охоты. А скотины у нас было порядочно, три козы и пяток фазаних с двумя петухами. Вы не представляете, как жрут козы. Это что-то с чем-то, просто машины смерти по уничтожению травы, и соответственно все, что в них входит через ротовое отверстие, потом обязательно выйдет из другого отверстия, причем как я стал подозревать в увеличенном объеме.
А еще в деревне царил полный коммунизм. Затарил ты закрома, набил чуланы, остальное будь добр отдай в общак. Правда и нам перепадало от общины, то шкуры, то ткани кусок, а если будем участвовать в возделывании полей то и пшена отсыпят мешочек на хлеб, зимой.
Все вроде помогали всем, в общем-то, и я не ворчал, когда моя грибная ферма ушла в общак вместе с большей долей рыбного улова. Во-первых, потому, что за фермой нужно постоянно следить и дежурить там, следя за влажностью и свежим воздухом, а во-вторых, денег в деревне ни у кого не было. То есть совсем. Никаких.
Нет, о деньгах люди, конечно, знали, в королевстве ходила чеканная монета, трех номиналов по цене изготавливаемого материала. Это медь, серебро и золото. Но вот в деревне не нашлось ни одной самой захудалой монетки. Все натуральным хозяйством, либо же трудом, ты мне помог я тебе.
Наша семья благодаря моим трудам приподнялась, нам помогли перестелить крышу в доме, вкопали новые столбы взамен сгнивших под ограду, дали три глиняных горшка и один такой же горшок под печь. Благодаря проклятым козам было молоко, на которое мать выменяла теплые шкуры, чтоб к зиме пошить теплую одежду. В кладовой весь потолок был увешан гирляндами сушеных грибов и вяленой рыбы. Мы теперь были побогаче некоторых в деревне.
Тихий ужас.
Как, вот скажите мне как, они выживают в таких условиях? Это уму не постижимо! Это не жизнь, это какое-то существование, бесконечная борьба за выживание. У них нет ничего! Я уже второй месяц ем какие-то вываренные корни и рыбу. Нет круп, что бы сварить кашу, мясо, приносимое охотниками, к нашему столу не доходило практически, так как съедалось в лет. Даже пшеницу никто не молол на хлеб, так как ее осталось ровно на посев, что бы к зиме собрать, часть урожая, отдав барону в уплату долга. Какого долга? А кто его знает? Вот люди в деревне не знают, а платят. Почему? Да потому что иначе приедут стражники и всех плетьми изобьют.
С нас с Дальней требовали в основном шкуры богатые да красивые пушного зверя, так как земли пахотной нет почти, и живем мы в основном охотой.
Конец весны, первый долг отдали, за первые два месяца все кладовые в деревне были уже под завязку набиты рыбой и грибами, дни становились жаркими, лес зарос зеленью, так что иной раз и мне верткому худому мальчишке было не пройти. Народ собрался распахивать поля. Шумно, толпой, мужики выдвинулись к вырубкам подчищая поросль и в ручную используя деревянные лопаты, стали перекапывать два небольших участка земли под посев.
Мы с дедом и вечной нашей спутницей Ви, пристроились в хвосте, следуя за всеми и так же перерывали землю, словно кроты деревянными веслами, которые почему-то все упорно считали орудием труда, а не пытки.
Думаю не стоит хвалится тем, что уже после полу часа такой гребли без байдарки, мои руки превратились в один сплошной кровавый мазоль.
– Деда Охта, деда Охта!
– Ви юлой крутилась возле нас то и дело, приставая, то к одному, то к другому.
– А у Уны ва-ва, бо!
– Ась?- Дед с трудом понимал ее, так как малявка еще плохо говорила, но зато много и зачастую недоговаривая окончания слов.- Уна, что она ко мне пристает?
– За муж за тебя, хочет.
– Настроение было не к черту, руки болели адски, посему и шутки получались плоскими.
– Хе-хе, ага, как же.
– Он с прищуром поглядел на Ви.
– Эта "чиплия" от тебя ни на шаг, ох и достанется тебе, когда она подрастет, шелковым будешь у нее в руках.
– Уйду я от вас, злые вы.
– В дополнении к рукам стала побаливать и спина.
– А ну покеж, что она там у тебя разглядела.
– Дед повернулся ко мне, после того как Ви стала дергать его за штаны.
– Иначе завалит меня, под ноги сунувшись. Ох, ну и дырищи ты на руках на мослал! Не, внучек так не пойдет, иди-ка ты отседова.
– Да ниче дед, я уже приноровился.
– Бросать работу не хотелось, совестно как-то было бить баклуши, когда все пахали не разгибаясь.
– У меня уже почти и не болит.
– Иди-иди, болит, не болит, а как гной пойдет, можно и без рук остаться!
– Дед притопнул ногой.
– И не перечень мне, а то сейчас сорву хворостину, в другом месте заболит.
Спорить было бесполезно, нравы тут были еще те, не долго спрашивают, зато быстро штаны спустят и жопу надерут. Мне признаюсь к своему стыду, уже перепало от деда так сказать, в профилактических целях один раз. За язык длинный аки у гадюки кусучий. Ну да я не в обиде, дед мужик толковый, не в злости зад драл, науки ради.