Попаданец со шпагой-2

Коротин Вячеслав Юрьевич

А молодцы — егеря спокойно и неторопливо стали вышибать оставшихся в живых офицеров — на их практически бездымные выстрелы беснующаяся в ужасе толпа, ещё недавно являвшаяся полноценным военным подразделением, пока внимания не обращала.

Весь батальон нам, конечно, не истребить, но около сотни оккупантов мы из строя вывели наверное. А, вероятно, и больше: если, как выяснилось позже, только Гафар выпустил двадцать стрел, то предполагаемый мной результат можно смело множить на полтора.

Пулемёт бы ещё сюда... Ну да

ладно, не будем наглеть: Карачун Кирдыкович и так сегодня здорово повеселился на Режицком тракте, осталась последняя «вишенка в торте» — пять динамитных шашек облепленных глиной с артиллерийской картечью вперемешку, оставляя за собой дымящиеся следы от горящих шнуров, проплыли по воздуху и, упав, громко раскидали по ближайшим квадратным метрам очередную порцию смерти.

Лично я добавил ещё и две дымовых — чисто для настроения. Что и являлось для отряда сигналом к отходу в условленное место.

А с опушки послышалась стрельба — понятное дело, возвращаются на шум драгуны. Ну и получили соответственно...

Чёрт! А почему ракета не ушла? Или ушла, а я не заметил в горячке боя?..

Ух, ты! — с холма стартовали два дымных шлейфа и понеслись в направлении вражеской конницы. Не попали. Но прошипели достаточно близко, чтобы вызвать некоторое замешательство среди немцев. Те самые полтора десятка секунд, которые потребовались нашим казакам, чтобы запрыгнуть в сёдла и начать с пиками наперевес разгоняться навстречу колбасникам. А те как раз потеряли темп, и встретили лихих донцов, мчащихся во весь опор если и, не стоя, то на весьма небыстром аллюре.

Именно в этот момент запырхала третья ракета, уходя в небеса. Сначала я разозлился на оставленного при сигнальных средствах казака, да и на Кречетова, который того недостаточно убедительно проинструктировал, но быстро понял, что правы они, а не я: раньше времени открыть сигнальную позицию вражеским драгунам, чревато самыми неожиданными последствиями. Так что всё правильно. Приходится отдать должное сообразительности и выдержке того станичника, что оставался при нашей «пиротехнике» — молодец!

А подчинённые хорунжего уже вломились в ряды германской кавалерии и сноровисто пошли множить оную на ноль.

Учитывая, что наши и до непосредственной сшибки успели выбить из сёдел человек семь — восемь из ружей. Что немцы предпочли не стрелять в атакующих казаков, а броситься им навстречу, (и это разумно — с седла с особой меткостью не постреляешь, но встречать несущегося во весь опор врага придется, чуть ли не стоя, а это в кавалерийском бою смерти подобно).

Но, куда ни кинь — всюду клин: три десятка пик, несущихся на приличной скорости, просто сабельками не отразишь. Даже палашами не получится.

Так что даже самая первая сшибка ополовинила строй врагов. А дальше пошли гулять сабли...

Я не видел подробностей с того расстояния, что между мной и этой сечей получилось,

но результаты следующие: пленных не брали, а у нас убыло пятеро убитыми и семеро серьёзно ранены. Да и царапин нахватались человек десять...

А уходить нужно срочно. И как можно скорее. При том, что у одного казака колотая рана в грудь, у другого рублен правый бок так, что рёбра явно пробиты, ещё четверо повреждены хоть и менее фатально, но не только бойцами являться не способны, но и до окрестностей Себежа их не довезти без хотя бы примитивной первой помощи..

— Уходим немедленно! Раненых протащить хотя бы две версты!

Ой, как мало это — две версты, чтобы оторваться от возможной погони!

Ой, как это много для того, чтобы перевезти истекающих кровью бойцов без сколько-нибудь серьёзной первой помощи...

Никто из них так и не сошёл с седла — целые, или относительно целые товарищи ехали рядом, поддерживая своих братьев по оружию не только морально, но и вполне буквально.

На ходу накладывались примитивные повязки и жгуты, но это, зачастую, было несерьёзно.

Парень раненый в грудь не протянул и версты.

— Господин капитан, — подскакал ко мне хорунжий. — Соломенников кончился. Что делать будем?

Ну не бросать же на лесной тропе.

— Похороним в лесу, если на протяжении ближайшей версты жилья не встретится. Извини — ситуация такая. О живых думать нужно.

— Да мы понимаем. Благодарны, что просто на дороге не бросили Филиппа...

Две версты не дотянули — как только подвернулась подходящая полянка, я, разослав вперёд и назад дозоры, занялся «врачеванием».

Йода у меня практически не имелось — только настойка календулы в «индпакетах» моих «сецназовцев». Ничего — вполне себе эффективное средство, но и её катастрофически мало. Собрал всю водку, что имелась у бойцов — никто не посмел противиться, и пошёл «лекарствовать». Примитивно, конечно, но хоть какие-то дополнительные шансы в борьбе с курносой у раненых появятся.

Очередная проблема: сколько водки на дезинфекцию, а сколько на анестезию?

Прикинул: легко раненым по сто пятьдесят граммов внутрь — серьёзно не повлияет, но хоть на несколько процентов боль уменьшить должно.

А вот Семён, с рубленым боком вообще был нерешаемой проблемой. Вот почему в бою, кроме убитых и тяжелораненые случаются? Если «играть в войну, как в шахматы», то это равно убитому. Даже хуже, если речь о диверсионной операции как у нас сейчас — списать в неизбежные потери и забыть...

Ага! — Поди — спиши. Самолично воткни клинок в того, кто бился с тобою рядом, но ему повезло меньше...

Причём разумом-то понимаю, что этот раненый казак будет висеть гирей на ногах у всего полусотенного отряда, что только рядом находящиеся медики могут вернуть его к жизни, только полный покой и лечение профессионалами...