Попаданец со шпагой
Шрифт:
– Хотя знаете, Вадим Федорович, мы с вами тут, пожалуй, первооткрывателями не будем: несколько лет назад я читал об одном французском гастрономе, который наладил у себя выпуск продуктов, не портящихся неделями, а то и месяцами. И там вроде тоже все дело было в том, чтобы кипятить их в закрытой посуде.
«Вот ведь зараза! Обошел меня с такой идеей местный». – Это я ругнулся про себя. Но виду не показал и продолжил наш такой перспективный диалог: – Но ведь тот француз зафиксировал только факт. И сумел его использовать. Мы же, как я очень надеюсь, нашли причину и сумеем это обосновать экспериментально. Разве не так?
– О!
А вот в этом я не сомневался. Это зулусом нужно быть, чтобы при такой гипотезе не придумать и не осуществить совершенно убойный набор опытов, неопровержимо доказывающих микробиологическую природу гниения и разложения продуктов. Извини, старик Пастер! (Хотя какой ты старик, если еще не родился.) Но твою идею я уже спер и использовал. Так надо. И ты не последний в списке тех, кого я внаглую интеллектуально обворую. Таблицы Менделеева теперь тоже не предвидится. Вернее, она просто будет уже не Менделеева. Только дайте до официальной науки дорваться и имя себе сбацать. Ох уж я и развернусь!..
«А ну ша, придурок! – цыкнул я на себя. – Сначала с французами разобраться надо, а потом уже высокую науку двигать».
Еще с часик поковырялись над микроскопом, разработали план проведения экспериментов по стерилизации продуктов, и я поторопился отбыть в усадьбу к Соковым, сославшись на срочные дела.
От науки к пасторали
Дорога не радовала особо красивыми пейзажами, к тому же ехал я по ней уже далеко не в первый раз, поэтому под мерное покачивание коляски снова непреднамеренно пришлось погрузиться в «воспоминания о будущем». Мысли приходили достаточно безрадостные.
Науку-то российскую мы с доктором двинем, здесь нужно будет очень постараться, чтобы запороть идеи, которые родились. Но что, кроме прорыва в полевой хирургии, я могу сделать в грядущей войне? Даже динамита в сколько-нибудь серьезных количествах изготовить вряд ли получится – негде и, главное, некому этим заниматься. Некому! Не крестьяне же метлой в бочке будут «хлор пикринить» и «зоман заринить». Попытался представить хотя бы простенькое сернокислое и азотнокислое производство – сифонит изо всех щелей, будут дохнуть работнички пачками, а там и до бунта меньше шага… И стану я для народа воплощением Антихриста.
И что в результате? Сделаю взрывчатки на несколько фугасов. Это серьезно скажется на течении войны? Ой, вряд ли! Даже если их перед флешами Багратиона на Бородинском поле установить. Даже если напалмом приправить. Черт! Ну почти ничего я один не могу! А ведь надо – не лежать же, как Емеля на печи, и надеяться на волшебницу щуку. В очередной раз накатило нечто вроде отчаяния от своей беспомощности: и знаю не так много, как раньше казалось, а уж руками умею и того меньше. А то, что знаю и умею, в имеющихся условиях осуществить, как правило, нереально – нет такого уровня промышленности и тем более образования… А ну стоп! Назад!! Емеля!!! Емеля, разъезжающий на печи! Ну конечно, все про пушки, ружья и мины думаю, о том, как побольше вражеских солдат истребить. А о своих позаботиться? Ездящая печка! Полевая кухня! Вот уж телегу с железной печью местная промышленность точно потянет. Полевые кузни в то время точно были – вспомнился набор открыток, выпущенный к стосемидесятипятилетию
Таак! Крутим тему дальше: благодаря нашим с доктором изысканиям можно будет попробовать подвести научную базу под санитарию и гигиену: не пить сырую воду, мыть овощи и фрукты, мыть руки перед едой, черт побери! Должно быть воспринято, ведь даже тогда генерал Неверовский, помнится, специальный приказ издал о том, чтобы после «фруктажа» солдаты воду не пили. Значит, забота по данному поводу была, понимания не было. Вряд ли генералы мои предложения в штыки воспримут. А небоевые потери в той войне серьезно превышали потери кровавые. И если удастся их уменьшить хотя бы на десять процентов, то это уже тысячи штыков и сабель… ТЫСЯЧИ!
Только как мне эти идеи донести до имеющих власть? И Барклай, и даже Аракчеев о солдатах заботились. Правильно поданную информацию они и воспримут правильно, и в жизнь воплотить постараются, надо только до них мои «изобретения» донести. И не через посредников. Нужно как-то самому добраться до тех заоблачных вершин, над которыми они парят. Хоть на полчасика разговора…
Вот за этими мыслями потихоньку и доехал до усадьбы. В общем, нужно с Василичем поговорить на тему полевой кухни. Пехотный офицер, прошагавший сотни верст вместе со своими солдатами, не может не оценить такой подарок для армии.
Никто не встречал. Ну и хорошо. Поспели аккурат к ужину или, как тут у них называется, к обеду. Есть в доме доктора после возни в пропахшей тухлятиной лаборатории совершенно не хотелось, а вот после часа пути по свежему воздуху организм не преминул напомнить о необходимости своего питания.
Супчик подавали достаточно жиденький, а вот второе блюдо было выше всяких похвал: запеченный говяжий филей просто таял во рту. Не скажу, что восхитился работой местного повара – такое мясо испортить… Нужно очень постараться…
Десерт я поел из вежливости и по минимуму. Вообще не люблю сладкое. В любом виде, кроме фруктов. Кофе выпил с удовольствием, но оно было подпорчено беседой с месье Жофре, который дал понять Алексею, что хочет пообщаться со мной тет-а-тет.
Честно говоря, этот его закидон меня несколько напряг. А не оборзел ли ты на фиг, дружок французский? Ты тут не хозяин и даже не гость, ты наемный работник. И вряд ли дворянин в своей распрекрасной Франции. Какого… Ну, в общем, не фиг пальцы веером распускать в доме, который тебя, чмо заграничное, кормит…
Однако Соков-младший без всяких обид поклонился и оставил нас вдвоем. Все-таки с большим пиететом относится парень к своему наставнику. Ну и ладно, не мое, в конце концов, дело.
– Месье Демидов, – начал француз, – не сочтите меня излишне любопытным, но если это не секрет: с какой целью вы так часто посещаете местного доктора?
На языке так и вертелась классическая фраза кота Матроскина: «А вы почему, собственно, интересуетесь? Вы случаем не из милиции будете?» Но ответил я, естественно, по-другому: