Попаданец в себя, 1960 год

Круковер Владимир Исаевич

Первый профессиональный врач, ссыльный Фидлер, появился в Сибири в 1607 году. Спустя более чем сто лет, в 1737 году, согласно указу правительства в “знатных городах империи” были введены должности городских врачей. Первым иркутским лекарем стал Иоганн Ваксман.

Нынешние врачи уже не ссыльные, хрущевская реформа превратила их в свободных граждан. Но почти никто не уедет из города, ставшего родным. Они готовятся к встрече русского Нового года и еще не знают, что многие из них войдут не только в историю города, но и в международную историю медицины, что этот дом, в который неизбежно вселятся «новые русские» будет украшен бронзовыми табличками: профессор Ходос — невропатолог, профессор Круковер — лепролог и отоларинголог, профессор Сумбаев — психиатр, профессор Франк-Каменецкий, профессора Серкина,

Филениус, Брикман и другие…

Мой мальчик хрустит валенками по рыночной наледи, тащит за мамой авоськи, клянчит купить ему на Новый год часы «Спортивные» за 46 рублей. Он что, так и не покопался в нижнем ящике шкафа, где лежат его старые игрушки? Именно там я, будучи в сознании, заначил заработанные деньги. К тому же его теперешние часы — папина раритетная «победа» на ремешке из натуральной кожи, гораздо круче. Да, здоровый циферблат и часы большие, толстые. Но нацепить их в двадцать первом веке было бы эпатажно.

А я сижу (парю, нахожусь, располагаюсь…) в неком уголке мозга, огороженный прозрачным коконом, и размышляю без тревог и страстей. Всегда меня расстраивали фразы разных писателей об их ПЕРВОМ ВОСПОМИНАНИИ. Так что я пытался несколько раз страивать [24] , так как у любого нормального человека ранних воспоминаний всегда несколько и они всегда смещены во времени, не чётко привязаны хронологически. Сия торжественная фраза — всего лишь литературный приём, который мне глубоко неприятен, как неприятен и стиль Буковского в его «Хлебе с ветчиной», с его мелочным и каким-то СМАКУЮЩИМ перечислением подробностей из жизни заурядного семейства в заурядном быте заурядного существования.

24

СТРАИВАТЬ или строять, строить, повторить что быстро трижды, трою. Строить пряжу, ссучить втрое. Строить веревочкой, прыгая, пропустить ее, в один прыжок, трижды под ногами. — ся, страд. или безличн. Строенье, действие по гл. Напою тя от вина се вонями строенного, смешанного, растворенного? (Акад. Слв.); не перетроенного ли, трижды перегнаннаго?

Толковый словарь Даля. В.И. Даль. 1863–1866.

Впрочем, мне неприятны ВСЕ книги Буковского, которого я читал без отрыва, проклиная автора за назойливость и грубость. Особенно меня взбесили его стихи. Да и как могут не взбесить бредовые строки о старых нищенках или облезлых попугаях. Или о ревности, вот такие хотя бы:

«Эта дамочка вечно ко мне цеплялась — И то ей не так, и это… «Кто спину тебе исцарапал?» «Да без понятия, детка, наверно — ты…» «Спутался с новой шлюхой?!» «Что за засос на шее? Горячая, видно, девка!» «Где? Детка, я ничего не вижу». «Где?! Вот же! Слева — на шее, Слева! Видно, завел ты ее круто!» «Чей у тебя номер записан На спичечном коробке?» «Что там за номер?» «Вот этот вот! Телефонный! И почерк — женский!» Где тут поэзия, спрашивается!» [25]

25

Чарлз Буковски, День игры

А кому может понравится вот такая проза:

«Мне уже стукнуло 50, и с женщиной в постели я не был четыре года. Друзей-женщин у меня не водилось. Я смотрел на женщин всякий раз, когда проходил мимо на улицах или в других местах, но смотрел без желанья и с ощущением тщетности. Дрочил я регулярно, но сама мысль завести отношения с женщиной — даже на несексуальной

основе — была выше моего воображения. У меня была дочь 6 лет, внебрачная. Она жила с матерью, а я платил алименты. Я был женат много лет назад, когда мне было 35. Тот брак длился два с половиной года.

Моя жена со мной разошлась. Влюблен я был всего один раз. Она умерла от острого алкоголизма. Умерла в 48, а мне было 38. Жена была на 12 лет моложе меня. Я полагаю, сейчас она тоже уже умерла, хотя не уверен. 6 лет после развода она писала мне длинные письма к каждому Рождеству. Я ни разу не ответил…» [26]

26

Чарлз Буковски, Женщины

Такое впечатление, что Буковский жил себе, пьянствовал, курил наркотик, неряшливо вёл быт, а параллельно описывал свою жизнь, составлял некие художественные отчёты, акцентируя внимания лишь на самом грязном и убогом. Недаром он прославился, как автор колонки «Записки старого козла»… Хорошо бы ещё добавить — «немецкого козла»! То его привлекала «Макулатура», то — «Почтовое отделение», или «Женщины», или «Голливуд», а то и «Рисковая игра в марихуану». Даже сценарий кинофильма был про «Пьянь»!

Чтение Буковского подобно ковырянию пальцем в зудящем, гнойном прыще. И больно, и противно и хочется ещё. (Старые люди примут другую аналогию — чесать кожу мошонки: у старых людей всегда чешется, зудит кожа мошонки, что является признаком начинающегося диабета). Кстати, широкая известность писателя в Европе и в США свидетельствует лишь о порочности его потенциальных поклонников. Ведь пороки в этих странах тщательно замаскированы, скрыты внешним благополучием, качественной туалетной бумагой и лощеными рожами обывателей. В России он такой признательности не добился, ибо у нас и своей нищеты, грязи хватает, а люди более открыты, душевны. Русскому человеку, в отличии от европейца, не в кайф исследовать микробы в чужих задницах.

Впрочем, что я, собственно говоря, завёлся. Грязный реализм (Dirty realism), отличительными чертами которого являются максимальная экономия слов, минимализм в описаниях, большое количество диалогов, отсутствие рассуждений, диктуемый содержанием смысл и особо не примечательные герои, имеет такое же право на существование, как и дурацкие «гарики», модные почему-то в России, хотя Игорь Губерман давно живёт в Иерусалиме, а в Россию приезжает только получить гонорар и оттянуться на заказных поэтических вечерах.

Впрочем, если кому-то нравится смеяться над:

Счастливые всегда потом рыдают, что вовремя часов не наблюдают. Если жизнь излишне деловая, функция слабеет половая. Давно пора, ебена мать, умом Россию понимать! Живу я более, чем умеренно, страстей не более, чем у мерина.

то я умываю руки. И достаю из памяти (интересно, как можно, находясь в памяти пацана и будучи памятью старика, достать нечто из памяти) томик Хайяма, малостишья из которого согревают душу:

Чем ниже человек душой, тем выше задирает нос. Он носом тянется туда, куда душою не дорос. Я думаю, что лучше одиноким быть, Чем жар души «кому-нибудь» дарить Бесценный дар отдав кому попало Родного встретив, не сумеешь полюбить Будь проще к людям. Хочешь быть мудрей — Не делай больно мудростью своей. О нас думают плохо лишь те, кто хуже нас, а те кто лучше нас… Им просто не до нас