Попаданец XIX века. Дилогия
Шрифт:
Только вот самому Андрею Георгиевичу этот престол был нужен, как телеге пятое колесо. Он в XIX век пришел с твердым намерением прожить жизнь простого жителя этой эпохи и только лишь. И хотя не очень-то выполнил задачу, став штатским генералом и придворным, но в монархи он НЕ ХОТЕЛ НИ ЗА ЧТО! Потому и уехал после с первого же предложения императора, ибо ну его к Богу, извиняюсь. Ведь, как говорится, Богу – Богову, Кесарю – Кесарево, а ему, пожалуйста, вот это сладкое место у своей жены красавицы Насти. И к помещичьими проблемами, которые, как оказывается, так приятны и хороши!
В порыве чувств он смачно
Вот это райская жизнь, а монархом пусть будет другой, даже хоть Николай I. И цесаревич подрастает Александр Николаевич, законный на данный момент наследник. Пусть так будет во веки веков, нечего менять хорошее на лучшее. Как показывает история, ничего приятного в этом в случае не произойдет.
Подъезжая к поместью, Макурин окончательно решил не сворачивать со своего магистрального жизненного пути. Ни к Богу, ни к Престолу он пойдет, будет обычным помещиком и чиновником, пусть уж необычайным в статусе святого, но все же одним из многих, искренних слугимператора и России. И все, нечего его соблазнять и подталкивать. Женился вон, дети сейчас будут. Хорошо ведь, Господи!
А тут и Настя зашевелилась после сна, так сказать «ожила». И так уж почти все утро проспала! Обняла его за шею, явно ластясь, и шепотом сказала, как это умеют женщины, вроде бы спрашивая, а на самом деле подталкивая к единственно правильному, то есть единственно ей нужному варианту:
– Скажи, мой дорогой, ты ведь останешься тем, кем был – помещиком и действительным статским советником?
Что он на это ответит? Конечно, ДА с некоторыми изменениями:
– Да, разумеется, милая, все, как раньше. Единственно, класс будет старше и милости монарха, чувствую, прирастут. А так, больше ничего.
Сказал и почувствовал, как расслабилось тело дорогой и любимой жены. Тоже, видимо, боится, как бы не удрал от нее. Благо, есть куда и как. Уверил ее искренне:
– Настенька, я могу быть жестоким и опасным, несправедливым и скупым. Но дураком я никогда не был, поняла, солнышко?
– Да?
– как бы очень с открытой душой удивилась его ненаглядная жена, - и в чем же проявляется эта твоя дурость?
Вот ведь зараза такая, радуется, что все по его варианту идет, а все не сдержалась, пошутила над мужем. Ах, ну тогда и он постарается!
– Не важно в чем. А оставлю я с тобой с одним жестким условием – ты будешь верной и податливой женой, - предупредил ее Андрей Георгиевич, - и никогда не откажешь мне в супружеском долге ни под каким соусом.
Настя так по простодушному наивно удивилась, что точно с мужем игралась, как наивным ребенком:
– Так я вроде бы и никогда ранее и не отказывала в постели и не только моему повелителю, да, мой дорогой?
И часто так заморгала красивыми, но плутоватыми ресничками, словно что-то лукаво за ними прятала. Ой, с мужем хитришь жена!
На этот случай Макурин держал вариант действий еще в XXI веке, заранее сурово предупредив ее о нехороших последствиях.Дескать, я с тобой не спорю, родная, но ты все-таки имей в виду – если обманешь, расправа будет жесткой, например, жена не будет спать в семейной спальне. А то ведь иначе
Настя заметно притихла, видимо предупреждение оказалось действенным. Потом она, видимо, быстренько прокрутила все это в голове, решила, что это точно переживет и ласково улыбнулась.
На это он ответил заведомо жестоким выражением лица. Мол, ты улыбайся, милая, но не забывай, я рядом!
Так и приехали с некоторой недоговоренностью, как и все молодожены. А в поместье оказалось, как всегда, заведомо много проблем – по количеству живущих здесь жителей. При чем не только по хозяйственным и административным плоскостям, чему он уже привык, но и в религиозной. Местный батюшка, получив от волостных церковных властей об изменившихся положении помещика, заметно активизировался, пытаясь вовлечь и его в дела сельской церкви. И хотя батюшка был довольно робок в своих просьбах, а помещик, наоборот, категоричен в отказах (некогда!), но две-три обедни все же простоял. Благо, и ему самому было очень полезно. Все крестьяне, увидев нимб святого на голове своего помещика, стали к нему предусмотрительно покорны. То есть они и раньше были во всем согласны, куда бы они делись. Но если раньше господин Макурин олицетворял краткую земную власть, то теперь и веяную небесную. Не только тело, но и душа стали ему безвластны. И крестьяне, даже самые агрессивные и злые, стали окончательно покорны своему хозяину. Куды деваться бедному мужику?
Ну и по мелочам пришлось, хочешь – не хочешь, побывать в маленькой больнице, во вновь открытой пока еще крохотной школе. Крестьяне «смирились», отпустили где-то немногим более двадцать детей из трехсот с лишним. Макурин их не неволил. Год – два и сами поймут, что знание – это сила.
Затем, по времени года, ревизовал ягодное хозяйство, что дикое, что домашнее. Оно его порадовало.В соседних лугах было тьма-тьмущая клубники, в лесах – земляники и черники, по берегу реки сколько угодно черемухи и смородины. Около изб поставили большие сады из яблонь, крыжовника и той же смородины.
Только успевай собирай. Для стимулирования повторил бабам и детям, а через них и мужикам – хозяевам, что ягоды он любит и привечает. За ведро товара в зависимости от вида и качества от трех до десяти копеек, в среднем до пяти – семи. Но одно четвертое ведро обязательный налог!
Осмотрел он и заводики по производству повидла, мармелада и варенья, остался доволен. Жители XXI века обалдели бы, если бы знали, как оказывается, много можно готовить сладостей без дорогого и вредного сахара.
Дал хозяевам обязательного аванса по рубль – рубль с полтиной и ушел успокоенный. Зимней порой в трактирах он получит вдесятеро больше, а, главное, крестьяне поймут, что не хлебом единым они будут сыты. И от сладости, от которой серьезные люди получают лишь настойку, а остальное только на радость детям, можно как-то год прожить.
Мед Андрея Игоревича откровенно порадовал. Крестьяне ведь не совсем были дураки, с древней еще поры держали пчел и до мелочи в них знали. Они и сладость приносили, и лекарств всяких, и даже воск для свеч. А отсюда и немалых приработок для их хозяев. И как только помещик показал свою заинтересованность в полосатых мухах, так и сразу стали держать. Опять же, какое сельское хозяйство без пчел, срамота одна!