Попаданец XIX века. Дилогия
Шрифт:
Не был таковым и Андрей Георгиевич. Уж почти месяц до приема в комиссии! Одуреть, если не сказать по злее и по матернее. Разумеется, молодой человек в большом городе никогда не заскучает. Столько развлечений! Сколько интересных людей! Или, хотя бы, такие расстояния, пока по одному Невскому проспекту пройдешь мимо его замечательным зданиям, и ноги утомишь, и голову.
Да и потом, у него ведь, кажется, есть одно дело — надо, с одной стороны, доучится правописанию, положив его на русский язык XIX века, который, кажется и не русский язык еще, а больше старославянский. То есть много проблем
С тем он и уснул, довольный и почти радостный итогами прошедшего дня, принесшего так много хорошего. И еще будет хорошего — прекрасного. Ведь это мой великолепный XIX век!
Глава 5
Первый раз в первый класс! (хотя бы в XIX веке)
Очередное утро, впрочем, началось, как и раньше — раннее, прохладное, сонное. Полина, поскребшись о дверь, своим чудесным голоском позвала:
— Андрей Георгиевич, сударь! Утро уже, маменька печь сегодня затопила жарко, чайник закипел, чай готов. Мы только вас и ждем!
Ого, если Полина не врет или, хотя бы, не преувеличивает, авторитет постояльца вырос до ого-го-го какой высоты! Осталось только встать и проверить. Тут ведь, какая специфика XIXвека — без электричества или газа, или, хотя бы такого чудесного устройства, как керогаза, еду готовить и чай кипятить оптимально можно только один раз. Печку топить целый день не будешь.
— Я проснулся, Полина, сейчас приду к столу, — громко сказал попаданец, сладко потянувшись. Ему было боятся некого и нечего. Он оказался практически дома!
Кое-как прибрался в постели, потом сел в нее. Осеннее петербургское солнце уже очевидно поднялось на небосклоне за тучами, хотя и не очень высоко. Питер, что ты хочешь.
Но все равно, для него это был большой эпический подвиг, встать около шести утра. Ведь в прошлой жизни он раньше восьми никогда не вставал! Правда, здесь был тонкий нюанс, при виде которого подвиг был не только большой эпический, но переставал быть подвигом, как таковым.
Это ведь он в прежнем теле так вставал, вXXIвеке. А новое тело XIXвека всегда поднималось относительно рано, как и полагалось нынешним аборигенам. Понял, дружише?
Так что хватит зевать и сидеть в постели, лучше посмотри в себя через зеркальный осколок. Тьфу, осколок зеркала. Так, по крайней мере, не зарос. В будущее время, в бытность взрослым мужчиной приходилось бриться аж два раза в день. И то женщины, целуясь, ругались, что колюсь, как мексиканский кактус.
А в этом теле сутки пробыл и ничего. Даже еще можно сутки потерпеть. Хотя сегодня, пожалуй, можно и побриться. Здесь проще, пусть и другие очень важные и необходимые проблемы. При виде холодной бритвы сразу начинаешь вспоминать о допросе с пристрастием и милосердное перерезание после оного. Бриться как-то сразу не хочется.
Зевнул, широко разинув рот, подумал, что невесть о чем думает. Для этого всегда,
Умыл личико, а потом тщательно намылил и вымыл вонючим мылом руки. Гигиена прежде всего. Для этого времени, когда в обычной питьевой воде масса смертельных возбудителей, типа холеры и тифа, мытье с мылом уже не баловство, а жизненная необходимость. Так что надо бы еще и лицо вымыть с мылом же. Жаль только качество последнего желает быть лучшего. Так что руки вымоет с мылом, а лицо с надеждой.
А потом к столу, к чаю с лепешками, которые уже утром умудрилась напечь Авдотья. Правда, не без ничего, но остатки ветчины очень даже к ней подходили.
И все с чаем, пора на улицу, к хладу, к грязи, к текущим заботам. Перед уходом громко, для Авдотьи, напомнил Полине о необходимости уборки. В своей же комнате, нагло зажав девушку, негромко, почти шепотом, добавил:
— Я буду оставлять тебе каждую субботу по десять копеек серебром. Только тебе, без Авдотьи. Старайся, Полина!
Девушка и без этого не осмеливалась сопротивляться объятьям, мало ли обидится и перестанет давать деньги. А тут как он заговорил о новой порции так сказать жалованья, так она и совсем к нему прилипла. От нее не убудет, а молодой господин такой щедрый, может, еще добавит.
Однако, Андрей Георгиевич как раз почувствовал, что его молодое тело желает амурных развлечений на более высоком уровне и хотело бы пролезти под одежду девушки. Аж панталоны зашевелились. И поспешил отодвинуться «на пионерское расстояние».
Полина обидчиво поджала губы — в глубине души юный дворянин был ей интересен не только из-за денег, но и вообще как благородный человек и шикарный кавалер. Но зашла, почти не постучавшись, Авдотья, и Полина сжалась. Маман не только могла поругаться, но и дать пару болезненных тычков или щипков из-за неподобающего с ее точки зрения поведения молодой барышни.
А Андрей Георгиевич как ведром воды был облит. При чем холодной, со льдом. Накануне он своими опытными циничными мозгами считал, что молодой дворянин без чина, без поместья, даже без высшего образования, которое давало неплохую стартовую позицию для карьеры, не интересен. Оказалось, ошибался, на безрыбье и рак вкусен. Особенно, если между нем и ней произойдет казус и она превратится из девушки в молодую женщину.
В принципе, попаданец к этому был готов. Только любовь у них будет, а вот выгоды для него точно нет, и, значит, и в этой жизни он будет несчастлив. Нет, только не это!
Так что все, Полиночка, любим только глазами. Под горой колхоз, на горе колхоз… Мы с тобой, хоть и одной крови, но разных сословий.
Авдотья, не только успокоившись, но и прилично разочаровавшись, ушла из комнаты. Следом за ней торопливо вышел и Андрей Георгиевич.
Осенняя довольно-таки прохладная природа быстро остудила разгоряченное тело, и он уже по стариковски подумал не о девичьем теле, а о том, как бы ему не заболеть. Ближайшие эффектные лекарства сейчас располагаются в двух столетиях и вряд ли он туда дотянется. М-да.