Попаданка для дракона
Шрифт:
— Интересно, как? — он улыбнулся ласково, по-отечески, посмотрел на меня, как на маленькую неразумную девочку, — переход не отследить. И я стер все твои следы. Тебя просто никто и никогда не найдет. Да и вряд ли станет искать. Кому нужна какая-то глупая попаданка, ворующая там, где ее пригрели? Никому! Только мне.
Он забрал у меня из-под ног емкость с темной тягучей жидкостью и тут же подставил новую.
— Эти раны уже никуда не годятся, — он покачал головой и достал из кармана длинный, тонкий как игла нож с серебряным лезвием. Я завизжала и попыталась
— Вот, совсем другое дело, — удовлетворенно кивнул старик, наблюдая за тем, как кровь толчками побежала из новой ранки.
Я слабела. Не знаю, сколько прошло времени, но на меня все чаще нападала апатия. Я хотела спать и постоянно проваливалась в тревожную дрему, из которой меня раз за разом бесцеремонно выдёргивали.
— Очнись! — требовал Оллин и пытался напоить меня горьким отваром, способным придать сил и бодрости
Мне было плевать. С каждым мигом я становилась все безразличнее, устав от борьбы и страхов. Мне уже хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Вереница кровавых скляночек неумолимо разрасталась. Лекарством уже были заставлены все полки стеллажа, и Оллин начал выкладывать свое богатство на стол.
Не сумев меня растормошить, он недовольно заворчал, потом взял большой кривой нож и перерезал путы, удерживающие меня в подвешенном состоянии.
Я тяжело опустилась на пол и принялась растирать затёкшие, изодранные запястья.
— Одевайся, пойдем прогуляемся, а то бледная совсем.
— Может, я бледная оттого, что ты выкачиваешь из меня кровь? — я вяло огрызнулась.
— Может, — он бросил мне одежду. Жесткие штаны с подштанниками, рубаху, меховой тулуп и растянутую шапку. — одевайся.
Я не пошевелилась, только смотрела на него, не скрывая лютой ненависти
Это он виноват во всех моих бедах. В том, что я оказалась здесь!
Моя ненависть его не трогала. Он свил из веревки петлю, захлестнул ей меня за истерзанные руки и, как козу на привязи, потащил на улицу. Я только валенки успела натянуть — сырые, вонючие, на пару размеров больше, чем нужно
— Шевелись давай, — ворчал он и дёргал за веревку, когда я тормозила, и она натягивалась. — нагуливай здоровый цвет лица.
Он снова решил, что очень эффектно пошутил, и рассмеялся, испугав своих скрипучим смехом белую куропатку, притаившуюся у берёзы. Она испуганно встрепенулась и, прижимаясь к земле, полетела прочь.
Я споткнулась и упала на колени, увязнув в снегу. Старик тут же недовольно посмотрел на меня, вернулся обратно и, схватив на шкирку, поставил на ноги.
— Сейчас я покажу тебе такое, отчего ты взбодришься.
Я была уверена, что взбодрить меня уже ничем не получится, но магу удалось меня удивить.
Мы вышли к глубокому и широкому к оврагу. Помнится летом, тут журчал ручей, росла ночная земляника и цвели папоротники. Сейчас из оврага доносилось рычание, визг и чьи-то стоны, а по периметру заостренными зубьями щетинился частокол.
— Знакомься. Мои девочки-красавицы, — хохотнул
Едва дыша от ужаса, я подошла ближе и аккуратно заглянула за заборчик.
Выжлы! Штук десять, не меньше.
Они бесцельно слонялись из стороны в сторону. Пытались выбраться из западни, безумным взглядом таращась куда-то вдаль, но ничего не выходило. Скаты были залиты водой и превратились в сплошные ледяные горки.
— Сейчас я покажу тебе фокус, хочешь?
— Нет, — я схватилась за забор, чтобы не упасть. Сил не было вообще.
— Не будь такой занудой, Машенька. Тебе это не идет. Где же твой дух авантюризма? Давай, выбирай любую. Покажу тебе, как твоя же кровь работает.
— Не надо мне ничего показывать, — я попятилась от оврага, но зацепилась за кочку, присыпанную снегом, и плюхнулась задом в сугроб.
— Да не бойся ты. Они мирные.
Оллин взял с забора веревку с петлей на конце. Раскрутил ее, как настоящий ковбой, и метко набросил на одну из выжл. Петля захлестнулась вокруг щуплого, иссохшего тела, прикрытого рваниной.
— Попалась, — он поплевал на руки и начал тащить.
Выжла сопротивлялась, громко рычала, тянула скрюченные пальцы, хватая неведомого врага и не понимая, что дело в веревке. Потом повалилась и стала барахтаться по земле, как рыба, вытянутая из воды. От звуков, которые она издавала, в жилах стыла кровь. Звериный вой, смешанный со стонами, визгом и хриплым плачем.
— Отпусти ее. Ей плохо, — едва шевеля губами, сказала я.
— Сейчас будет хорошо, — еще рывок и Оллин волоком вытащил ее в просвет между кольями. Тут же, пока она ползала по земле, накинул сверху веревку, приматывая руки к телу. Выжла хрипела, пытаясь ползти, словно червяк, а старик поставил ногу ей на спину придавливая к земле
— Стоять!
Пока выжла хрипела и извивалась, Оллин стащил тяжелые рукавицы, залез рукой в карман и достал оттуда одну бутылочку с моей кровью. Зубами вытянул пробку, сплюнул ее в сторону и склонился к чудовищу
— Пора лечиться, куколка.
Намотав на кулак спутавшиеся грязные волосы, он поднял ее на колени, запрокинул голову, так что блеклые зеленые глаза уставились в небо, и залил ей в рот лекарство:
— Пей тварь. До дна.
У нее в горле что-то булькало, хрипело, а красные капли стекали по подбородку.
— Пей.
Наконец, раздался звук надсадного глотания.
— Вот так, — сказал Оллин и отшвырнул ее от себя.
Выжла притихла. Лежала ничком, не подавая признаков жизни. И я уже подумала, что все, отмучалась бедная, но тут ее скрутило, выгнуло как тетиву. Из перекошенного рта вырвался дикий вопль, от которого волосы стали дыбом.
Я едва держалась, чтобы не броситься бежать. Это было жутко.
Она билась об землю: головой, ногами, боком. Вытягивала шею, так что видны были напряженные жилы, и визжала. Ей вторили встревоженные выжлы из оврага, и весь лес наполнился страшными звуками. Испуганные птицы взмывали с деревьев, а где-то вдали воем отозвалась волчья стая.