Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов
Шрифт:
– Так о черепах спрашивать нельзя? – уточняю повторно.
Некромант, оглянувшись на валяющихся зомби, ближе подступивших друг к другу девушек, морщится. Девушки мужественно вздёргивают подбородки. Некромант резко поворачивается ко мне:
– Позже всё узнаешь, а сейчас возвращайся в общежитие. Мне надо кое-кого наказать.
Последнее получается многообещающе, и девчонки грустнеют. Но правила нарушать надо умеючи.
– Спокойной ночи, или что тут принято желать некромантам, – взмахиваю рукой и обхожу следящих за некромантом девушек, по газону огибаю безвольно лежащих зомби.
Череп
– Ну, что стоите? – недовольно спрашивает некромант. – Поднимайте зомби и ведите на склад. И готовьтесь компенсировать испорченные пособия!
Сзади раздаётся шуршание. Звуки падающих тел…
– Не позорьте имя своего обожаемого наставника, – злится некромант. – Впрочем, уже опозорили: никакой техники, никакой филигранности в управлении. Чему вы учились? Зачем такой позор держали на курсе? Вы же не иномиряне какие-то, чтобы вас здесь при любой степени криворукости учили. Соберитесь, убожества, я хочу видеть в своей группе некромантов, а не всякие недоразумения.
Ну и кто так мотивирует? Не нравится техника исполнения – объясни, как делать. Или не объясняй, но зудеть под руку точно не надо!
Отойдя на приличное расстояние, оборачиваюсь: девушки машут руками над зомби, те снова неловко пытаются подняться, то и дело падают.
Некромант следит за процессом. А вот череп на его посохе следит за мной.
Посмотрела на коллег в естественной среде обитания. Надеюсь, это не единственный некромант в Академии, и я попаду не в его группу.
С этой мыслью ускоряю шаг. За время моего вынужденного простоя многие из окон общежития погасли, но у нашей с Никой комнаты (если правильно оцениваю положение) окно весело светится. Надеюсь, Марк Аврелий ничего не натворил.
Дверь в общежитие, несмотря на поздний час, открывается свободно. Никаких сердобольных вахтёров, готовых объяснить, насколько ты не права, возвращаясь в столь неурочный час, тоже нет.
Никого не встретив, поднимаюсь на второй этаж, миную коридор. Мысль о ключе не успевает прижиться – я берусь за дверную ручку, и створка бесшумно открывается.
В комнате тесно от рассевшихся по всем доступным плоскостям девушек в старомодных платьях.
На обеденном столе каким-то чудом держится полутораметровая гора разномастных орехов, увенчанная Марком Аврелием. Он распластан на ней в нелепой попытке объять необъятное, глаза вытаращены от невероятного беличьего счастья. Ну да, обычно его горочка орехов ограничивается пакетом на пару кило, а тут мешка два.
– Добрый вечер, – здороваюсь я.
Девушки дружно вздрагивают и оглядываются на меня. Удивлённо и неодобрительно.
Прямо картина маслом: алтарь, снизошедший за подношениями бог и его ревнивые адепты, недовольные появлением чужака. Готовые этого чужака растерзать.
Весело затрещав, Марк Аврелий срывается с горы орехов (героический подвиг!), под цокот падающих орехов перескакивает на софу. Под умилённое «Ах!» перепрыгнув через сидящих на ней девушек, стремительным росчерком проносится по полу. Маленькие лапки цепляют мою одежду, всего миг – и Марк Аврелий устраивается на плече, под прикрытием рыжих кудряшек. Пушистый хвост обвивается вокруг моей шеи тёплым щекотным шарфом, коготки
И тем контрастнее взгляды девушек: на Марка Аврелия – восторженные. На меня – колко-неприязненные.
– Кому и когда я успела на хвост наступить? – спрашиваю прямо. Простой вопрос вызывает волну потупленных взоров, пробуждающих во мне зверя. – Надеюсь, товарищи волшебницы, никому в голову не пришла дурная мысль отжать мою белку?
Глава 14
– Он тебя очень любит, – только что перепрыгнутая Марком Аврелием девушка на софе дёргает себя за локон. – Если забрать – будет скучать. И вредничать. Питомцы, они такие… могут доставить немало проблем.
Девушка возводит очи горе. Её соседка по посадочному месту, кивая в такт последним фразам, с трудом сдерживает улыбку, аж губы кусает, чтобы не засмеяться.
Сидящая в изножье моей постели гостья с русой косой наставительно добавляет:
– И хотя мы могли бы воспользоваться ментальными способностями, чтобы его переманить, не надо верить глупым слухам, мы ничего подобного делать не станем.
– Защиты академического браслета вполне достаточно, – строго произносит сидящая рядом с этой русоволосой шатенка. – Нет никакой нужды использовать абсолютный щит, это нам очень неприятно.
– Очень-очень, – соглашается девушка, сидящая за обеденным, заваленным орехами столом напротив Ники. – Не надо такого демонстративного недоверия, мы так просто в головы никому не залезаем.
О чём они? Какой абсолютный щит? И, получается, они все – менталисты? Как Санаду.
– Ой! – Ника нежно розовеет до корешков рыжих волос. – Забыла сказать: это не амулет, это, скорее всего, спонтанный щит. Клеопатра не специально так.
Выражение лиц мгновенно меняется, взгляды становятся заинтересованными, какими-то даже сочувствующими.
– И что я делаю не специально? – осматриваю толпу по очереди.
– Абсолютный щит, – брюнетка, сидящая в изножье Никиной постели, смотрит на меня очень пристально, – экранирует эмоции и мысли того, кого защищает. Мы, менталисты, привыкли чувствовать всех живых вокруг. Даже не специально, неосознанно, но хотя бы немного чувствовать. Поэтому появление неощутимого существа нервирует своей неправильностью. Как будто разговариваешь с мебелью.
Была бы обидчивой, впечатлилась бы сравнением с мебелью. А так… ну, наверное, хорошо, что щит есть: обычные люди никаких проблем при общении со мной не испытывали, здесь тоже всё в порядке было, пока эти не появились. Зато никто в голову не залезет.
Я с трудом подавляю зевок, и заметившая это брюнетка щурится сильнее, неодобрительно так:
– Иногда возникает спонтанно у необученных менталистов как способ защиты сознания.
Это пояснение только подтверждает мою теорию: хорошо, что щит есть.
– Спасибо за пояснение. Но, дев… – оглядываю их старомодные платья, – леди, не пора ли на боковую? Или у вас намечаются ночные бдения? Если да, то лучше в другом месте. За орехи, кстати, тоже спасибо.
Если гости слопали все запасы провизии, пока меня не было, – Марка Аврелия раскулачу.