Попаданка в академии драконов 2

Свадьбина Любовь

Отведя взгляд от Халэнн, содрогаясь, сцепляю руки на светлой столешнице.

Молчание давит, но разговора я не представляю. И очень хочу возвращения Тарлона. Цокают копыта, скрипят рессоры проезжающего рядом экипажа.

— Извини, что так получилось с твоим выходным, — сипло прошу я. — Это…

— Ты не хотела идти с Элоранарром, понимаю.

— Как ты с ним уживаешься? Он же совершенно неуправляем. И перья ворует.

— Элоранарром легко управлять. И мои перья он не берёт.

— Но как так? — Снова её

оглядываю. — Он же… это же Элоранарр.

— Не знаю, почему у других с ним проблемы, Элоранарр очень уравновешенный дракон, мы с ним всегда можем договориться, я попросил не брать мои перья, он не берёт.

Элоранарр и уравновешенность? Не верю!

Над столом показываются чёрные ушки с золотыми кисточками.

— Ты ему руку сломала… сломал, чтобы он не брал? — шепотом уточняю я.

Халэнн переводит на меня безразличный взгляд:

— Многие об этом спрашивают, но я просто сказал: «Мои перья не брать» и этого было достаточно. И нет, я не унаследовал ментальный дар рода, просто с Элоранарром надо быть твёрже.

— Ментальный дар? — Припоминаю, что о драконах-менталистах говорил Арендар. — Вроде у драконов его нет.

— Среди подданных империи больше нет, я последний в роду менталистов и то без способностей.

Тут до меня доходит: последняя в семье. И Халэнн говорила, что взяла документы брата.

— Прости, не хотела напоминать, — опускаю взгляд.

— Скоро шестнадцать лет будет, как их убили, я привык.

Мысль обжигает: шестнадцать лет назад — за год до исчезновения мамы Арендара.

— А ты… твоя семья случайно не при дворе служила?

— Охрана императорской семьи.

Меня прошибает холодный пот: драконов-менталистов убрали из дворца, чтобы добраться до императрицы? Или я слишком увлекаюсь теориями заговора?

Цокают, цокают копыта, мимо проходят люди, шуршат подолы. Тревожные мысли наваливаются, сердце бьётся в висках, и голос чуть садится от волнения:

— А ты не дума-л, что, может быть, это как-то связано с…

— Не имеет значения, что я думаю. — Халэнн разворачивается к улице и снова скользит по прохожим безразличным взглядом. — Следствие провели, виновный казнён, позорная страница истории вырвана из летописей.

— Позорная?

— Драконы любят силу. Съеденный по определению слаб, никого не интересует переваренное мясо. А тот, кого интересует, сам может стать таковым. Хочешь быстро умереть? Начни копать в эту сторону. Но, думаю, тебе лучше заняться ногтями. И выбором платья на свадьбу некроманта с целительницей, а потом на церемонию отбора, и может даже на свою собственную свадьбу. Ничего не замечай и улыбайся, у дурочки больше шансов выжить.

— Я учусь на боевого мага.

— Прежняя императрица была лучшим боевым магом. — Горькая усмешка искажает губы Халэнн. — И где она сейчас?

Но обдумать этот вопрос мне не дают.

— Всё устроено, — Тарлон подхватывает

у старичка-хозяина поднос с кофе и водой, бросает пару монет ему в ладонь и мчится к нам. — Будет нам реклама.

Он подставляет поднос Халэнн, та снимает высокую глиняную кружку. Я тянусь за кофе, но Тарлон перехватывает чашку и осушает залпом.

— Так, — он вместе с подносом ставит её на стол и треплет Пушинку по макушке. — Сейчас в банк, потом за материалами, а потом к модистке.

— К модистке? — Так и застываю в полуприсяде над стулом.

— Конечно, — Тарлон хлопает в ладоши. — Ты — лицо фирмы, ходячий рекламный столб, тебе нужен соответствующий наряд и самый лучший маникюр. В счёт твоей доли, конечно.

Нервный смешок срывается с губ: всё возвращается на круги своя, опять я буду рекламировать маникюр.

— Рад, что ты счастлива заняться делом, — Тарлон выставляет локоть. — Идём, деньги ждут.

Но сначала обращаюсь к Халэнн.

— Ты можешь выделить время на посещение модистки или у тебя дела?

— Выделю, ведь девочки так любят платья.

Опять у меня морозец по коже и нелепая мысль: а сколько лет она не надевала платья? Все шестнадцать?

В банке ещё возятся с грузом для подземного склада-депозита, из-за которого нам приходится ждать очереди. Глядя на подводу, с которой потные рабочие стаскивают громадный ящик, Тарлон ворчит:

— Как они не вовремя со своим сагийским шёлком.

От усталости или жары в глазах двоится и кажется, что стенки ящика темнеют, будто обугливаются.

— Вроде подвода последняя, — потираю виски, пытаясь избавиться от наваждения. — Неужели он настолько ценный, чтобы хранить его в банке?

— На вес золота, — во взгляде Тарлона появляется завистливый блеск. — Нам бы хоть рулончик.

Ящик с драгоценными рулончиками исчезает в мощных каменных воротах с магическими печатями. Один из охранников запускает механизм с противовесами, и громадные на вид створки сдвигаются, закрывая от нас зал и ящики, накрытые тёмными, покачивающимися на сквозняке тряпками. Какие-то слишком драные тряпки для ценного груза.

Лязг защёлкнувшегося замка лёгкой вибрацией докатывается до нас по мостовой.

— Наконец-то. — Тарлон первым ступает на широкое крыльцо имперского банка.

Охранники в ливреях, мрамор, резные оскалившиеся драконы, холлы с массивными колоннами, кожаные диваны и кресла, столики с книгами и газетами, позолоченные таблички с именами служащих — каждая деталь кричит о богатстве и престиже имперского банка, о его непоколебимой надёжности.

Пять служащих возвращаются из глубин банка к стойкам, выставляют над ними дощечки, куда вписывают номера. Наш номерок в очереди «В-207». Такой же появляется на дощечке у самой дальней стойки. Туда мы направляемся всей толпой. Пушинка для солидности встаёт на задние лапы.