Попаданка в семье драконов
Шрифт:
Гвардейцы распахивают перед нами створки дверей с чеканным золотым узором, и я будто ныряю из ясного дня в час перед закатом. Оранжевая гостиная выполнена в оранжево-красной с фиолетовыми нюансами палитре. В панно – пейзажи с заходящим солнцем, на потолке – подёрнутое облачками закатное небо. Портьеры вверху фиолетовые, но книзу набирают насыщенный оранжевый цвет. Паркет выложен из тонких брусочков и почти похож на траву. Белая скатерть и серебряная посуда на столе тоже кажутся оранжевыми.
А где дедуля? Оглядываю комнату. Среди красно-оранжевого
– Лерусик, – сипловатый голос звенит. Подходя ко мне, дедуля раскрывает объятия. – Дракоша ты моя.
Он обнимает меня прямо у входа, не обращая внимания на императора и Ланабет. Обнимает крепко-крепко, так что я улавливаю исходящий от него пряный запах вина. Всхлип дедули звучит так неожиданно, что обмирает сердце.
Дедушка на моей памяти никогда не плакал. Сердце заходится, я крепко обнимаю его в ответ, и дедушка охает:
– Потише, ой, тише, ты же теперь дракон…
Поспешно отпускаю его. Дедуля потирает плечо, пытается делать вид, что всё нормально, но губы нервно дёргаются, а в глазах стоят слёзы.
– Сильна… ох, сильна ты теперь. Помни об этом, а то сломаешь что-нибудь от переизбытка чувств.
– Прости! – хочется вновь обнять его, но не решаюсь, бессильно взмахиваю руками. – Я больше не буду.
– Лерусик, – умилённо произносит дедуля и снова меня обнимает. Похлопывает по спине и отодвигается, оглядывает с ног до головы. – Как ты себя чувствуешь? Каково оно – быть драконом?
– Непривычно.
– Скоро привыкнешь… – дедуля скользит ладонями по моим щекам, плечам. Вздыхает. – Поверить не могу, что ты денея.
– В это многие ещё не до конца верят, – император отодвигает стул, помогая Ланабет устроиться во главе стола. Усадив её, сжимает маковки на высокой спинке. – Просто невероятно: денеи так давно не появлялись, что их… уже не ждали, и тут сразу две.
Но в его задумчивой речи радости нет, лишь какая-то печаль.
Я не успеваю толком обдумать эту мысль: взметается золотисто-огненный вихрь и оставляет на своём месте Арена. Злого Арена.
Хотя внешне это почти никак не проявляется, разве только стиснутыми кулаками и поджатыми губами, я понимаю, что беседа с Элоранарром прошла не самым лучшим образом. Возможно, Арен защищал моё право не выдавать Риэль.
Император окидывает нас сумрачным взглядом.
– Так-то это должен быть семейный обед. Нам есть о чём поговорить.
– Элора я бы не звал, – Арен мгновенно оказывается рядом со мной и, обхватив за талию, тянет к себе. Нервное прикосновение его пальцев ещё больше уверяет меня в ссоре между братьями, и я послушно иду за Ареном к столу. – Пусть отдохнёт.
Неожиданно резко, почти с рычанием император напоминает:
– Здесь я решаю, кто приходит на семейный обед, а кто нет!
Он касается своей руки, и его взгляд слегка
Секунда, и на тонком узоре паркета остаётся Линарэн в мерцающих гогглах. В руке он сжимает мел:
– Это нечестно! Я же занят! Я же сказал, что я занят!
– Пообедай с нами, – цедит император, перемещая ладонь на своей руке немного ниже. – Неужели в это сложное время так трудно немного побыть с семьёй?
У Линарэна дёргается плечо, он застывает. Из-за гогглов выражение лица не прочитать, словно с куклой разговариваешь.
Нахмурившийся император оскаливается и резко указывает на пол. Сорвавшаяся с руки магия вновь закручивается в смерч, золотые блики подсвечивают грозное лицо императора, сверкают на украшениях Ланабет, отражаются в стёклах гогглов и глазах Арена, а дедуля за моей спиной вздыхает:
– Драконы.
Среди языков пламени проступает неясный контур. Огонь опадает, раскрывая сидящего Элоранарра. Его голова запрокинута на спинку кресла, поблёскивает каскад рыжих волос. Стоящая рядом Риэль в мужской одежде чем-то мажет лопаточкой его распухшую губу. А фингал под глазом Элоранарра уже намазан фосфоресцирующей мазью.
– Нет, ну вы издеваетесь? – мученически спрашивает Элоранарр. – Скажите честно: вы просто все надо мной издеваетесь?
Глава 7
Золотые потоки магии струятся между ним и затянутой в мундир Риэль, окутывают их в кокон, тянут друг к другу, но он не смотрит на неё, а Риэль отступает. Волосы у неё гладко причёсаны, бледное лицо опять ничего не выражает, даже не верится, что она могла до слёз эмоционально меня уговаривать. Невольно задашься вопросом, какая Риэль настоящая: эта холодная, точно машина, или та, испуганная и живая.
– Кто над тобой издевается? – Зашедший Видар оглядывает Элоранарра. – О, понял: Арен. – Видар разворачивается к Арену. – Ты это… когда в следующий раз будешь кого-нибудь угомонять, имей ввиду, что ты дракон с денеей, твои удары за счёт усиленного магического фона намного сокрушительнее прежних. А твоя магия больше не совпадает с нашей, Аранских ты тоже можешь поранить. И сильно, замедлив способность к регенерации.
Так вот почему Элоранарра обмазывают лечебной мазью.
– Я. Уже. Понял. – У Арена от гнева трепещут ноздри, и магия расплёскивается вокруг.
– А ты Элор, – сварливо продолжает Видар, – имей виду, что Арен теперь не наш младшенький, а старшенький своего собственного рода, может и приложить… ну, ты это, судя по лицу, тоже уже понял.
На скулах Элоранарра проступают золотые капилляры. И мне тоже кажется, что над ним издеваются. Хотя, возможно, он сам виноват: он тоже любит немного поглумиться над окружающими.