Попаданка. Дочь чокнутого гения
Шрифт:
Устало прикрыла глаза и, кажется, сама не заметила, как уснула, чтобы проснуться от невесомого прикосновения и шёпота:
– Я подожду.
Вернулся! И с ним всё хорошо…
Счастливая улыбка скользнула по губам, хотя где-то глубоко внутри копошилось возмущение. Как тут ничего лишнего не придумывать, когда он делает всё возможное, да и невозможное тоже, чтобы я в него… влюбилась?
***
Моя личная жизнь всегда складывалась по довольно странному сценарию: знакомство, несколько свиданий –
Школьные годы прошли в какой-то гонке – лишь бы не скатиться по учёбе, лишь бы не отправили в детский дом. А потом институт, подработка, бесконечный подсчёт домашних расходов, чтобы хватило на весь месяц и ещё осталось немного, на экстренный случай. Даже умудрялась откладывать копейки (именно что копейки) на исполнение своей мечты – нелепой, но очаровательной.
Я хотела побывать на море. Посмотреть на бесконечную водную гладь, послушать беспечный шелест волн, вдохнуть солёную свежесть.
А любовь? О любви я не мечтала. Любовь слишком сильна и разрушительна, чтобы впускать её в своё сердце.
Вот только, кажется, она так и норовила уничтожить мои принципы.
Именно эти мысли крутились в голове, когда я проснулась.
Дакара в комнате не было. Ещё не открывая глаз, почувствовала, что в спальне одна.
Хорошо это или плохо, понять не успела – в дверь постучали; тихо приоткрыв, вошли.
– Иза, ты спишь?
Амиса говорила шёпотом, видимо, боясь разбудить, а я чуть не подавилась смехом – как же быстро я поднялась по социальной лестнице.
Откинула край одеяла и встала, потирая заспанные глаза.
– Ой, это хорошо, что не спишь, – прощебетала она, – я тут горячий бульон принесла, и тётушка специально для тебя сухари сделала из свежих булочек.
Сегодня Амиса выглядела непривычно бодрой. То и дело вспыхивала мягкая улыбка на губах, движения размеренные, спокойные, взгляд искрился дружелюбием и энтузиазмом.
Поначалу смотрела на неё с подозрением, но постепенно напряжение ушло, и я расслабилась.
Бульон такой же вкусный, как и вчера, однако желудок не пожелал довольствоваться таким питанием.
– Ещё хочешь, да? – заметив мой голодный взгляд, Амиса понимающе усмехнулась. – Давай, как приготовлю для тебя комнату, принесу что-нибудь с кухни?
Я всё же поперхнулась – закашлялась, а после долго пыталась отдышаться. Амиса не сразу поняла, что именно я у неё спрашиваю, но, разобрав беззвучное послание, медленно стёрла улыбку с лица:
– Так ты не знаешь? Хозяин ещё вчера вечером приказал приготовить для тебя комнату.
Вчера. Вечером. До или после разговора с Эдаром? Хотя, собственно, какая разница?
С одной стороны – правильное решение, не могла же я жить с ним постоянно. А с другой…
Впрочем, постаралась тут же взять себя в руки, чтобы Амиса не догадалась о моей непрошеной тоске. Махнула рукой, дав понять, что ничего страшного не произошло, и улыбнулась.
– Ой, снежники, – она перевела тему, указав на пушистые носки, которые я так и не сняла.
Чем вызвала очередное недоумение.
– Ты что? Это же снеж-ни-ки! – произнесла она по слогам, чуть ли не смакуя каждую букву. – Их в провинции снежных барсов вяжут – у них самые мягкие, нежные и тёплые шали, платки, жилетки и много чего по мелочи. Об этом же все знают!
На последнем выражении Амиса запнулась, прищурилась, окинув меня вопросительным взглядом:
– В какой глуши ты жила?
О! Это очень интересный вопрос… Побывай она в моей «глуши», её удивлению не было бы предела. Усмехнулась, а в ответ на вопрос неопределённо махнула рукой.
– Ладно, – сдалась Амиса, – но всё же это странно как-то, – заметила она, составляя на поднос пустую посуду. – Я сейчас быстренько приберусь в комнате и потом покажу твои новые покои, хорошо?
Я кивнула.
Когда она ушла, замерла на месте, рассматривая обстановку, ставшую уже родной и привычной. А ещё вздохнула – глубоко, наполняя лёгкие до отказа, силясь впитать в себя запах. Хмельной, волнующий, упоительный.
Захотелось совершить безумную выходку – открыть створки шкафа и украсть на память одну из рубашек. Собственно… Кто мне помешает?
Сердце заколотилось часто-часто, будто желая пробить рёбра и вырваться на волю. И губы вмиг пересохли, и ладони вспотели.
Оглянулась на дверь, прислушалась. Никого.
Чувствуя себя вором-домушником, на цыпочках подкралась к шкафу, заглянула внутрь и, недолго думая, взяла одну из светлых рубашек, что лежала в аккуратной высокой стопке. Что же, теперь на моей совести самое настоящее преступление.
К тому моменту, как вернулась Амиса, я переоделась в то самое бархатное платье и завернула украденную вещь в свою ночную сорочку. К слову, платье село почти идеально, разве что длина немного не подошла. Так что при ходьбе приходилось приподнимать подол.
Амиса застыла на пороге, рассматривая меня и заставляя нервничать.
– Красивая, – наконец, завистливо протянула она. – Вот ещё, возьми, – она достала из-за спины короткие сапожки с меховой опушкой у края.
Я нахмурилась.
– Не хмурься. Они в гостевой спальне стояли, не думаю, что хозяин будет возражать, если ты их возьмёшь. Да и с платьем носить такое, – Амиса подняла юбки, показательно покачав носком своих «калош», – совсем не дело.
М-м-м… возможно, она права. Ладно, пусть так.
Взяла предложенную обувь, на поверку оказавшуюся почти невесомой, окинула прощальным взглядом спальню и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Будто распрощалась с прошлым – такое тягостное чувство навалилось.