Попаданка. Колхоз - дело добровольное
Шрифт:
— Нет, — истерично взвизгнула я. Несмотря на откровенно плохое самочувствие, я ощущала себя более здоровой, чем вчера. Потому что все помнила. Помнила свои вопросы, записанные на листочке, ответы и решения. — Не нужно. Все хорошо, Вилина. Просто немного устала.
Госпожа Гририрх сокрушенно покачала головой, но настаивать не стала. Наверное, она передала всем, что я приболела, потому что весь день меня никто не беспокоил. И я отлеживалась, весь день проведя в легкой полудреме. И к вечеру стала чувствовать себя довольно сносно. Осталась только страшная усталость, но мышцы перестали ныть и скручиваться
Как хорошо, что я нахлоубчила негодяя по лицу, и меня посадили под замок. Зато теперь я точно знаю, ведьминский отвар пить нельзя. А еще проклятые ведьмы не приходили ночью и не укутывали меня в свой кокон из золотистых нитей. И это тоже приведет к каким-то последствиям. Или уже привело…
На следующее утро, в конце вторых суток моего заточения, стало еще лучше. Дурман спал окончательно, прошла головная боль, и я даже поболтала с Салиной, когда она закончила с делами в правлении. Правда, сестра говорила только про свою лавку. И это было невыносимо скучно слушать. Я пыталась спросить у нее как дела в колхозе, но получила ответ, что в колхозе все хорошо. Все работают. Сыры-овощи отгружают. За стадом-огородом-курами следят. А вот Варн сказал, что в лавке надо приступочку сделать, чтобы покупатели корзинки могли на них ставить, а не на сам прилавок или не на землю. Мол, это новое слово в торговле, и в столице все так делают.
В конце-концов, я заскучала и поддакивая Салине, перестала ее слушать. Точь в точь, как муж через десять лет после свадьбы. Мне даже Варна жаль стало.
Приходила Рыска. Новости в ее исполнении были намного содержательнее. Сайка вовсю готовится к свадьбе, остальные строители тоже время не теряют, и, возможно, у нас скоро будут еще свадьбы.
Господин Орбрен, как исчез, так пока и не вернулся, чему я очень радовалась. Ненавижу его. А его бригада начала строить сыроварню. Обещают к концу следующей недели закончить.
Вилина с Наной почти закончили с оборудованием мастерской. На днях должны привезти станки ткацкие, прялки, немного льняной ткани и шерсть. Оказывается, льняное волокно просто так не купить, каждый ткач сам выращивает и обрабатывает лен для своих тканей.
Зарна вовсю плавит бабам бусы. У нее уже получились синие и красные. Так что Варн локти себе кусает, он-то набрал кучу бус, думал колхозницам продать, как на ярмарке последней. А еще Зарна ждет, когда я выйду и расскажу ей про неведомые емкости из стекла. Очень уж ей интересно, что я с ними делать буду.
С животными и птицей в колхозе тоже все замечательно. Все прекрасно себя чувствуют. И можно уже еще коров покупать, потому что работниц в колхозе теперь хватит на все задумки.
Ушла Рыска, когда стало совсем темно. Мне оставалось переночевать взаперти одну ночь и завтра к обеду я буду свободна.
А ночью я проснулась от жгучей боли в сердце. В груди горело и пекло так сильно, что я стала задыхаться от этого жара. В горле пересохло, и воздух, казалось, царапал бронхи сотнями коготков, разрывая легкие.
Я еле-еле столкнула себя с кровати и на четвереньках поползла к двери, с трудом передвигая конечности между вспышками нарастающей боли. Крошечная комната вдруг стала огромной, и до цели я добралась, из последних сил удерживая себя на грани сознания.
Попыталась
Утром я открыла глаза с первыми лучами солнца. Лежала я все там же на пороге комнаты, у двери, в которую пыталась постучать, вызывая помощь. Тело от неудобной позы затекло и я еле встала. Добрела до кровати и повалилась, чувствуя, как забегали по рукам и ногам мурашки.
Что это вчера такое было? Сердечный приступ? Инфаркт? Но сердце не болело, а бодро и весело гоняло кровь по телу. И я откуда-то знала, что с ним все хорошо. Здоровее, чем было. Вообще, мой организм работал как часы. Заросла даже небольшая язва, которая мучила меня в моем мире, и пропала анемия. И с ребенком все в порядке. Развивается, как положено, ручки-ножки на месте, все органы тоже. И ведьмы правы были. У меня сын.
Я снова, как тогда в телеге, когда случайно вылечила господина Гририха провалилась в какое-то другое состояние. И все видела своими собственными глазами… нет… не глазами, а… а… чем-то.
А вдруг я стала аррововой ведьмой?! Прислушалась к себе… нет, все чувства такие же. Ничего не изменилось. Крови не захотелось, на луну выть тоже, и желание смерти не мучило. Даже зайка-алкоглик не вызывал никаких новых чувств. Все как обычно… вроде бы… потому что, что-то было не так. Как будто бы где-то далеко на грани слышимости звучал неясный шепот. А на грани видимости, сновали какие-то неясные тени. Я даже головой повертела, стараясь нащупать направление звука и эти тени. Ничего не получалось, но чем больше я прислушивалась, тем сильнее звучали голоса. А вдруг это и есть мир мертвых? Кошмар меня подери! Как же жутко! Я зажмурилась от страха и закрыла уши руками, желая, чтобы голоса стихли. Хотя, конечно, слышала я тоже совсем не ушами. Но стало легче. Голоса замолкли, а тени перестали мотаться на периферии взгляда.
Когда Вилина зашла кормить меня завтраком, я старательно заглядывала ей в глаза, надеясь, что если стала арровой ведьмой, то она увидит смерть в моих глазах и скажет мне об этом. Но Вилина вела себя как ни в чем ни бывало. А спросить я не решились. Струсила. Страшно оказаться полуживой-полумертвой.
Последние пару часов до конца срока, я просидела в одиночестве. Так хотелось на свободу, даже про свои страха забыла. И когда за дверью раздались шаги господина Гририха, готова была прыгать и визжать от радости. Наконец-то я вернусь домой, и меня там ждет чистая одежда и бочка с водой. Ура! На свободу с чистой совестью!
— Выходи, Малла, — господин Гририх тоже довольно улыбался, выпуская меня из заточения, — твое наказание исполнено.
От радости я кинулась обнимать председателя, а потом бегом побежала к выходу, очень уж домой хотелось.
На крылечке возле правления меня, радостно улыбаясь, ждали сестры, Глая, Варла и мои девочки из бригады.
Я кинулась обниматься с сестрами, но Варла была быстрее всех. Она повисла на моей шее и запричитала:
— Малла, они великолепны! А особенно мамочка! Она же чистопородная скирла. Она прекрасна! Идеальна! Восхитительна!