Попал
Шрифт:
А брюлики ребята где брали? Конечно же у ювелиров покупали. А у нас тут и брюлики есть и ювелир в наличии. Нет лишь Малечки Кшесинской. Но что такого из ряда вон ценного скрывала у себя под подолом эта польская еврейка? Наверняка и в нашей глуши можно отыскать вполне симпатичных девиц «с низкой социальной ответственностью». Тут главное как подать даму. А не замутить ли в Барнауле «Кафе-шантан» с пением и плясками, где эти самые дамы под веселую музыку высоко задирают ноги и визжат, а жирные купцы, потея, пытаются разглядеть чего это они прячут у себя под
— Уважаемый господин Гуревич вы немецкий язык знаете? Не знаете! А идишь? Я конечно не специлист в области языкознания, но читал где-то, что идишь это почти немецкий. Не так? Ну значит соврали. Я к чему это! Есть такая толстая, но очень умная книга на немецком языке — «Капитал» называется. Не читали? Нет. А зря. В этой книге автор, некий Карл Маркс, очень хорошо про деньги написал. Разложил подлец по косточкам, что такое деньги и откуда они берутся. Так вот там в книжке говорится, что если на ваш товар нет спроса, то его, спрос тоесть, нужно создать.
Гуревич с обалделым видом уставился на меня. Похоже дядя скоро совсем кукухой поедет от такой моей начитанности. Ухмыльнувшись, я продолжил:
— Вижу господин Гуревич, что вы совершенно не в курсе современных экономических воззрений. Ну а в Париже-то вы хоть бывали? Не бывали? А зря! Прекраснейший город. Побывайте при случае и обязательно посетите там заведеньице одно. «Мулен руж» называется. Там девушки поют и танцуют. Танец такой у них интересный — «канкан» называется. Ноги высоко задирают и подолами трясут, а богатенькие господа им под подолы заглядывают. Пытаются, знаете, разглядеть чего они там такого прячут под юбками. Не разглядев, девиц тех ангажируют и брюликами одаривают, чтоб значит, те показали все, что у них есть.
Я замолчал и стал со значением смотреть на бедного еврея, который похоже окончательно уверился в моей ненормальности и тихонько помалкивал, боясь рассердить неуравновешенного бандита, за которого меня принимал. И надо признатся основания у него были. Не хилые такие основания. Полюбовавшись на понурую физиономию сказал:
— Чтото вы сегодня кволый какой-то. Соображаете плохо. Ну да ладно! Я хочу предложить вам такой же «Мулен руж» организовать у вас здесь в Барнауле. Публики чистой в городе много. Думаю, что дело само по себе будет прибыльное, ну и торговлю драгоценностями наверняка оживит. Знаете как говорят у нас в Париже: «Лучшие друзья девушек это бриллианты». Так что подумайте над моим предложением. Если надумаете то я в доле. Вложусь деньгами и песнями. Ну, а пока позвольте откланяться. Окончательно не прощаюсь, зайду на днях.
Поднялся со стула взял тросточку и подойдя к двери оглянулся:
— Да чуть не забыл! Не вздумайте рассказать обо мне своему человеку в полиции. Для вас это будет смертельно, да и прикормленному вами полицейскому не поздоровится. Так что сидите тихо и дышите в тряпочку, а мои люди присмотрят, чтобы вас никто не обидел. Адью!
Выйдя в торговый зал, увидел забавную картину: приказчик сидел на
— Тор, что тут у вас?
— Да вот крысеныш смыться хотел. Меня палкой огрел и к дверям кинулся.
— Во как! — Удивился я разглядывая боевого еврейского хлопца, который подняв голову с ненавистью посмотрел на меня. — И как это он смог к тебе так тихонько подобраться? Ты тут заснул что-ли?
— Да нет. Я это…. — Смущенно промямлил Митька.
— Это? Что еще за это?
— Сережки я хотел посмотреть. Только наклонился, а тут этот с дубьем….
— Сережки…? Где они?
— Вон там под стеклом. — Мотнул головой Митька.
Блин! Вот и доверяй этим долбодятлам. Сережки он хотел посмотреть! Хм! Никак зазноба у Митьки в деревне завелась, наверное подарок хотел ей сделать.
— Таак! Ну-ка ты, террорист недоделанный. — Подозвал я приказчика. — Подай-ка сережки. Тор какие тебе понравились?
— Вот эти с синим камушком. — Указал Митька на простенькие серебряные сережки с синей стекляшкой.
Подошедший приказчик неохотно выдвинул ящик и, достав сережки, положил их на стекло, рядом с царапинами, оставшимяся после моего первого посещения.
— А что коробочки у вас тут никакой нет? Ну на нет и суда нет. Сколько стоят эти побрякушки?
— Сто рублей. — Чуть помолчав, сказал малый.
Я с интересом уставился на этого оборзевшего еврейчика. Оглядев его с ног до головы и отметив, что несмотря на некую напускную солидность, которую портил наливающийся синяк, парнишка молод. Лет восемнадцать — двадцать не больше.
— Во борзота! — Восхитился я. — Тор забирай сережки и тащи этого поца за мной. Будет вякать подбей ему второй глаз, но аккуратно, не убей не нароком.
Я снова открыл знакомую дверь, пройдя коридорчиком, вошел к не ждавшему нас пухляшу. Следом за мной ввалился Митька, держа за шиворот полузадушенного пленника. Оглянувшись и увидев красную задыхающуюся физиономию юного борца за еврейскую независимость, сказал:
— Тор воротник отпусти, а то задушишь малого. — И обратившись к хозяину добавил. — Уважаемый! Что-ж вы так плохо воспитываете молодое поколение, так они у вас в революционеры подадутся. В народовольцы! Прости господи. Не дай бог на царя — батюшку покусятся.
Пухляш с испугом и недоумением уставился на меня. Я указав на полузадушенного приказчика пояснил:
— Вот этот горячий молодой человек опрометчиво попытался проверить крепость черепа у Тора. Спешу заверить, что голова у тезки скандинавского бога очень крепкая и он даже не сильно рассердился, поскольку ваш мальчик жив, хоть и не совсем здоров. Но чтобы подобного больше не случалось я налагаю на вас штраф.
С этими словами я взял со стола один брюлюк и положил его к себе в карман. Гуревич, проводив камешек взглядом, уставился на племянника или кем там ему приходится этот борзый молодец. Не дождавшись от пухляша комментариев, сказал: