Попала, или Кто кого

Юнина Наталья

— Мое отделение из-за тебя премии лишат. В общем, во всем виновата ты, Света, — вполне серьезно произносит Кирилл, от чего я в миг перестаю смеяться.

— Это из-за бабушки? — прекращая гладить его щеки, задаю больной для меня вопрос.

— Причем тут твоя бабка? Вот уж о ней я точно не думаю двадцать четыре часа в сутки.

— То есть все-таки из-за меня?

— Ну а из-за кого я фактически забил на работу, уходя в пять вечера? Ночью поработаю, да, Светик? Прям очень активно закрываю пробелы. И истории болезни закрыл,

и бумаги разобрал, что там я еще должен был сделать? — уже более мягко добавляет он, чуть улыбаясь.

— Вообще-то в пять заканчивается рабочий день.

— Не для меня.

— Значит ты станешь совсем бедным, и без премии больше не купишь мне белье. Ничего страшного, я переживу этот факт, мне хватит того белья, которое ты мне подарил.

— А через годы трусы будешь штопать, да? Не жизнь, а сказка.

— Если честно, я не умею штопать и шью тоже не очень хорошо. Когда я в детстве играла на фортепиано, бабушка, как ни странно, берегла мои руки. И даже, когда на труду мы проходили шитье, дома она шила за меня. Не получалось у меня это.

— Ну все, ходить тебе Светка с рваными трусами, — не сдерживая смеха выдает он. — А может тогда лучше вообще без них?

— Это не гигиенично. Придется научиться штопать. А что, честно могут лишить премии?

— Да чхать я хотел на премию, ты что думаешь я на нее живу что ли и имею то, что имею? Господи, ты серьезно так думала?

— Ну да.

— Ой, не могу, дите дитем, — демонстративно закатывает глаза. — Большинство из нас живет на конвертах от благодарных пациентов. А официалка — это как раз на трусы… шелковые. Так что можешь не учиться штопать. Девятого мы идем по магазинам, а вечером поедем загород на два дня. Рано утром двенадцатого вернемся в трудовые будни.

— А куда именно мы поедем?

— В лес. Поживем в безлюдном месте, в палатке на берегу озера.

— Классно, только я жуков боюсь.

— Ты серьезно поверила, что я повезу тебя в палатку?

— Ну да, это… романтично, наверное.

— Холодная земля, иголки от ели в жопе, отсутствие душа и туалета, а также сбор палатки полдня — это, Света, не классно. Мне не двадцать, в жопу такую романтичность.

— Возможно ты прав, я об этом как-то не подумала.

— Не возможно, а совершенно точно, — зарываясь одной рукой в мои волосы, уверенно произносит Кирилл и целует меня в шею. И нет, не показалось-он снова всасывает кожу.

— Ну я же просила так не делать. Опять будут следы! — возмущенно выдаю я, буквально отрывая его от собственной шеи.

— Ну сделай мне.

— И сделаю!

— Делай или страшно? — игриво интересуется он и тут же легонько кусает мою нижнюю губу. А потом медленно проводит по ней языком.

— Не страшно, — тихо произношу я, и со всей силы всасываю его кожу на шее. Но как-то я не ожидала, что он засмеется в ответ. Нет, заржет, словно лошадь.

— Я сказал сделать засос, а не сожрать меня,

Светка — людоедка, — хватаясь рукой за шею, не прекращая смеяться выдает он. — Ты не наелась что ли?

— Нет, не наелась, — вновь всасываю его кожу, только уже с другой стороны. И да, кажется, я действительно его кусаю. Наверное, потому что меня раздражает то, что он продолжает смеяться, вместо того, чтобы попросить остановиться. Кусаю еще и еще, до тех пор, пока Кирилл не отстраняется и не кусает меня в ответ.

— Ай!

— Не нравится? А ты мне всю шею сожрала, между прочим. Даже засос поставить не можешь.

— Сам захотел, — огрызаюсь в ответ и снова кусаю его.

А он снова и снова смеется.

— Что здесь такого смешного?

— Да вообще ничего. За исключением того, что мне тридцать шесть лет и я веду себя как пацан. Хотя я так и будучи пацаном себя не вел. Дурак, одним словом. Я уже боюсь, что будет дальше.

— Я тоже боюсь думать о том, что будет дальше.

— Вот мы сейчас совершенно про разные вещи. Не грузись из-за своей бабки, все будет нормально.

— Обещаешь?

— Обещаю. Ты главное сама постепенно выкидывай хлам из головы, привитый этой особью, а в остальном-все же хорошо. Ты же не жалеешь ни о чем или жалеешь? Только честно.

— Честно? Мне стыдно за то, что должно быть стыдно, но мне не стыдно. Вот как-то так.

— Я забыл с кем имею дело, но спасибо, что напомнила. Все, Светка, иди работать или спать. Сама уж разберешься.

— Ага, — улыбаюсь в ответ и встаю с места, рассматривая шею Кирилла. Ну и дура… — Ну я пойду.

— Давай.

Медленно иду на выход, открываю замок на двери и оборачиваюсь к Кириллу, который рассматривает себя в зеркале.

— Хах. Меня покусала собака, охренеть.

— Почему собака?

— А что это, блин? Тут зубы, Светлана Васильевна.

— Не нравится?

— Наверное, я должен сказать, что в восторге. Но нет, мне не очень нравится отпечаток твоих зубов на моей шее. Постой, у тебя что клыки? Смотри тут слепок остался, точно клыки. Надо будет поставить тебе пластинку.

— У меня ровные зубы. Спокойной ночи.

* * *

Жутко хочется спать, ибо ночь выдалась без единой минутки для сна. Как будто специально люди поступали, поступали и снова поступали.

— Всем доброе утро, — вполне дружелюбно поприветствовал весь состав Кирилл, вот только в мою сторону не посмотрел. А я да, и не смогла не заметить его шею. Я была уверена, что он заклеит следы хотя бы пластырем. Но мало того, он еще и без халата пришел. Как будто специально привлекал внимание к своей искусанной шее. Ненормальный!

— Кирилл Александрович, что у вас с шеей? — обеспокоенно интересуется старшая медсестра.

— Собака напала.

— Господи, вот та самая? Маленькая, которая как медвежонок?