Попала! или Жена для тирана
Шрифт:
Наивная.
В памяти всплыли сладкоголосые речи богини: про то, что буду словно невидимка, легко исчезну, и никто не попытается меня остановить.
Зря вещи собирала. Духу они без надобности.
— Откуда столько уверенности?
— В отличие от тебя, Даниэла, я родилась и выросла в этом мире. И знаю, чего больше всего, даже больше молитв и подношений, жаждут боги. Все без исключения. Для них нет ничего желаннее, чем обрести плоть, пусть и на короткое время. Но бога нужно пригласить, добровольно. Нужно впустить его в своё тело, что ты едва
— Зачем всемогущим богам стремиться стать слабыми людьми?
Прошуршав пышными юбками, Эдара коснулась лепестков белых роз, собранных для меня прошлым утром заботливой Иви.
— Потому что у нас, слабых людей, есть то, чего нет у всемогущих богов. Мы не существуем вне пространства и времени, мы — живём. Проживаем жизнь, испытывая чувства. Радуемся и страдаем. Веселимся, печалимся. Мы чувствуем, ощущаем. Наслаждаемся едой, занимаемся любовью… Всё то, что для нас обыденно и привычно, для них бесценно. Боги не способны испытывать эмоции, не способны чувствовать.
Но человеческое тело — слишком хрупкий сосуд и надолго не удержит в себе божественную суть. Всего несколько часов, а потом плоть разрушается. Будь я на месте Эсфы, тоже запаслась бы терпением и ждала именно этого дня. Праздник, пир, ночь страсти с красивым мужчиной. Чего ещё желать бессмертной скучающей богине? Она хотела насладиться каждым мгновением в человеческом теле.
Другими словами, оттянуться по полной.
Ещё одна стерва.
— А потом бы ушла, не мучаясь угрызениями совести. Ей ничего не стоит ради сиюминутного развлечения сгубить две жизни — твою и моей Даниэлы. Уверена, она потому и вступилась за тебя в храме. Знала, что ты явишься к ней рассыпаться в благодарностях, а она сделает тебе предложение, от которого не сможешь отказаться. Твои напряжённые отношения с Галеано сыграли ей только на руку. — Лёгкое, скользящее прикосновение к уже поникшему бутону, и роза будто ожила — раскрывшись, лепестки потянулись к косым лучам солнца. — В этом есть и моя вина — я не предупредила тебя и тем самым едва не сгубила.
— Почему я должна верить тебе, а не ей?
— Я поклялась вернуть тебя обратно.
— Это ничего не значит, — горько усмехнулась в ответ. — Богиня тоже много чего обещала, соловьём заливалась. А получается, я только что чуть не погибла. И ты точно также, как и она, можешь избавиться от меня.
Эдара посерела лицом. Оторвавшись от букета, приблизилась ко мне и прошипела:
— Я поклялась тебе, на крови, и не отступлю от своего слова!
— Извини, Эдара, но ты не внушаешь доверие. Вы все! И я не хочу… не могу(!) оставаться здесь!
— Придётся потерпеть, девочка, — жёстко ответила ведьма. — Как терплю я твои капризы и истерики. А сейчас нужно избавиться от метки, чтобы разорвать то, что ты так опрометчиво начала. — Быстро стянув с меня браслет, чародейка сказала: — Будет больно. Но ты сама виновата. Нечего было доверять тёмному созданию.
Мгновение, и вот она сжимает моё запястье. С силой, почти что яростью и шипит слова заклинания.
Говоря о «будет больно»
— Терпи, Даниэла, — процедила сквозь зубы и снова продолжила бубнить. Быстро-быстро.
Терпеть было невозможно. Не помня себя от боли, я как могла сопротивлялась. Крутилась, вырывалась, даже, кажется, свободной рукой ухватила колдунью за шею. Должно быть, в попытке придушить садистку. Царапала, остервенело тянула за платье. Удивительно, как ещё не начала кусаться.
Последнее, что запомнила, — это как боль, жгучая, невыносимая, от запястья заструилась по руке, плеснула в кровь, ядом отравила всё тело.
— Держи себя в руках, Даниэла!
Кажется, я снова пыталась вырваться и, кажется, всё-таки её укусила. И снова перед глазами всё померкло, резко и неожиданно. И также неожиданно я вдруг поняла, что боль прошла.
Будто её и не было.
— Вот так, больше она к тебе не подступится. Я об этом позаботилась, — донёсся до меня довольный голос колдуньи.
И тут же следом послышался другой, резкий и жёсткий, заставивший нас обеих нервно вздрогнуть:
— Что здесь происходит?
Наряжаться в богов в этот праздничный день было давней традицией, которую свято чтили прежние правители Треалеса. Став королём, Редфрит, как и его отец, из года в год выбирал для себя образ верховного бога — светлейшего Афалеона. Вот и сегодня на нём были белоснежные одежды, а голову украшала корона в виде туго сплетённых золотых шипов и листьев.
Он не знал, которой из богинь отдаст предпочтение Даниэла, да его это и не интересовало. Жаль, то же самое он не мог сказать о дочери генерала. В последнее время она занимала все его мысли, вызывала в нём чувства, которые он не должен был, но всё равно испытывал.
Даже после отвратительной сцены в библиотеке, демонового поцелуя, он не перестал о ней думать. А вот заставить себя пойти к жене прошлой ночью так и не смог. Мысль, что будет вынужден взять её силой, вызывала отвращение, заставляла злиться. На себя, на Даниэлу. На ублюдка-князя, посмевшего покуситься на то, что ему не принадлежало.
Не будь союз с Сетхэйном так важен для Треалеса, разорвал бы Ярого в клочья. Но пришлось сдержаться. Снова. Отпустить северянина и надеяться, что угрозы подействуют.
Треалесу нужны сильные маги. Нужно войско. А ему, Редфриту, необходимо как можно скорее протрезветь. Отделаться от этого наваждения и наконец узнать, лично, невинная ли ему досталась девица.
Если это не так, дальнейшая участь Даниэлы Фантальм будет незавидна.
Время близилось к полудню, город шумел и праздновал, и королевский дворец тоже пребывал в праздничной лихорадке.
— Скорее бы это закончилось, — пробормотал Галеано, настроение которого было отнюдь не праздничным.