Попала!
Шрифт:
Теперь в потолок уставилась я.
Арвис усмехнулся:
— Вот, поразмышляй. Я пока подумаю, как устроить то, что ты предложила.
А мне было грустно. С одной стороны, накатила тоска по дому. С другой — я снова задумалась об Арвисе. То, что дурочек не любит, он мне сообщил. А вот о том, что любит меня, — не сказал ни разу.
Но не спрашивать же мне самой?
Какой ответ он даст, ежу понятно. Да только зачем мне такое вымученное признание?
— Мариэ?
— Да?
— Твой компьютер, он как соединен с внешним миром? Мне надо знать.
Ага. Телеграф у него есть, то есть о передаче информации по проводам
Глава 20
Провожая гостей, люди бывают гораздо искреннее и добрее, чем встречая.
На следующий день с утра Арвис объявил, что полностью восстановился после прыжка мне вдогонку и собирается заняться моим лечением. В конце концов, надо быстрее поставить меня на ноги и разобраться с тем предателем во дворце. Я как раз разглядывала в зеркале мои уже пожелтевшие синяки и прикидывала, как долго еще мне ходить такой Матой Хари. В смысле — ну, мать, и харя! Да и потемневшая кожа на уголках губ, откуда еще не до конца сошли подживающие струпья, сильно расстраивала.
Поэтому, не раздумывая, кивнула. И попросила в первую очередь заняться лицом.
Он заставил меня раздеться, посадил на постель, подложив под спину подушку, и попросил устроиться поудобнее и расслабиться. Играем в доктора, ага.
Закрыла глаза и стала прислушиваться к тому, что он делает. Сначала положил кончики пальцев на уголки губ. Тепло, приятно… и немножко щекотно. Потом ладони накрыли все лицо, так, что только нос и торчал, как тот айсберг, о который «Титаник» навернулся. Вот вечно у меня мысли скачут — меня тут лечат, а мне хочется раскинуть руки и запеть. Нашлась Селин Дион! С лица руки сдвинулись на шею, поколдовали под подбородком.
— Мариэ, сейчас я сниму бинты, а ты откинься на спину, хочу посмотреть, что внутри.
Это как? Но бинты — это хорошо. Надоело изображать мумию-то. И чешется все. Интересно, а у мумий тоже под бинтами все чешется? Может, они такие сердитые от хронической чесотки?
На ребрах руки Арвиса задержались надолго. Мне было тепло, приятно — как в лучах мягкого весеннего солнца, когда можно погреться, но не сгореть. Но все же…
— Арвис, ты не надорвешься снова?
— Нет, тут ничего сложного. Только немножко подкрепить и ускорить кровоток… — замолк, сдвигая ладони ниже. А потом неожиданно рявкнул: — Ты почему мне не сказала, что кровью писаешь?
От неожиданности я дернулась. А потом открыла глаза и уставилась в сердитое лицо Арвиса. Почему? А он сам не понимает? С одной стороны, сказать такое парню дико стыдно. С другой — он и так перенапрягся, меня спасая. Я надеялась, что, что бы там ни было, — оно заживет. А вот если он пережжет себя по моей вине — никогда себе не прощу!
— Оно заживет. А ты чуть не надорвался из-за меня.
Голубые глаза моргнули. Он притянул меня к себе, обнял, вздохнул.
— Дурочка. Еще чуть-чуть,
А я-то думала, почему так фигово себя чувствую? Но ведь оно зажило бы, да?
Ладони легли на левое подреберье.
— Теперь терпи, раз молчала.
Я кивнула и закусила губу. И в самом деле оказалось больновато. Но, судя по выступившим на лбу Арвиса капелькам пота, ему сейчас было хуже.
— Пока хватит. — Парень тяжело вздохнул, отодвинулся, встряхнул кистями рук. — Пойду в ванну, под проточную воду. Надо.
Я, сообразив, в каком виде сижу, потянула на себя угол покрывала.
— Приставать? К тебе? — хмыкнула эта зараза. — Да пока сам не проверю тебя от макушки до пяток, и пальцем не притронусь! А то хорони еще потом!
Повернулся и вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.
Я подождала, пока стихнет звук шагов по деревянной лестнице, и попробовала встать. Ничего ж себе! Совсем другое дело! Живот не ноет, поясницу не ломит, ребра не болят! Вот так Арвис! Потянулась — не больно! Наклонилась — тоже нормально. Подошла к зеркалу — вот это да! — ни синяков, ни отеков, ни струпьев — куда все девалось? Нормальное — мое — лицо.
Хотела подпрыгнуть от радости… но вместо этого села на край кровати и задумалась.
Ясно — сейчас я пойду мыться. В первый раз по-человечески после похищения. Но потом вернусь сюда. И тут будет он. И это — огромная проблема.
Когда-то я читала про поведение собак, сидящих за забором. Про то, как самая крошечная дохлая шавка смело облаивает любого прохожего… пока их разделяет забор. А вот убери преграду, и как поведет себя та собака? Укусит или, наоборот, удерет с визгом, пождав хвост? Вот моя болезнь и бинты по периметру были той самой Берлинской стеной между нами. Я могла прижиматься к нему в постели, обнимать, позволять трогать себя, мечтать о близости. И всю дорогу прекрасно понимала — все это только девичьи мрии. И, пока я похожа на главного героя блокбастера «Мумия возвращается», он меня не тронет. Хихикнула, вспомнив народную мудрость: «Флирт — это когда девушка сама не знает, чего хочет. Но добивается этого всеми средствами».
Но теперь — другое дело. Я уже почти в порядке. А значит, надо решать — кусать или бежать? Пока я склонялась ко второму. Как бы мне ни хотелось первого.
В результате после ванны, в которой я на радостях проторчала почти два часа, я отправилась сохнуть не в комнату, а на теплую кухню. Где и встретилась с Корэнусом, от которого узнала, что Арвис полчаса назад ушел.
Появился мой беглый эриналэ на следующий день ближе к вечеру, когда я заканчивала мастерить из самой плотной бежевой бумаги связанный золотыми ленточками альбом для образцов тканей. Как должны быть сделаны прорези, чтобы все выглядело аккуратно и завлекательно, я представляла. Изобразить несколько эскизов разных видов драпировок окон — с ламбрекенами, фалдами, оборками — смогла достаточно аккуратно. Днем к нам заходил Борадис — проведать меня и лично отдать очередную чертову уйму денег за прошедший месяц. Если так пойдет — придется скоро свой банк открывать. Или рыть под домом подвал. Для сундуков с кладом. А самой превращаться в Кощея Бессмертного. Или, лучше, в Змея Горыныча.