Попо и Фифина
Шрифт:
— Все подносы одинаковые, да? Наверное, дядя Жак сделал когда-нибудь один поднос, а все другие на него похожи… Верно?
— Нет, — ответил Марсель. — У каждого подноса свой узор. Похожего ни одного нет. Знаешь почему? Из-за женщин, которые их покупают. Никто не хочет, чтоб её поднос был похож на поднос соседки. Понял?
Попо кивнул, взял новый лист наждака и снова принялся за свои доски. Он яростно тёр, шлифовал и драил.
Солнце заливало ярким светом маленькую мастерскую, и в его лучах всё казалось теперь больше, выше и значительней, чем ранним утром. Особенно сам дядя Жак,
Старик Дюран посасывал свою глиняную трубку и беспрерывно сновал по мастерской. Он был очень стар и рассеян и всё время забывал, куда положил свой молоток, рубанок, резец или где гвозди. Поэтому он так суетился и успевал намного меньше, чем дядя Жак. Хотя когда-то был тоже очень хорошим мастером. Не хуже дяди Жака.
Попо занимался своим делом и думал. Он силился понять, как же это можно вырезать на каждом подносе всё новые узоры. Сколько их может быть, этих узоров, и разве все удержишь в памяти? Какую же голову надо иметь?
Спустя некоторое время он подошёл к Марселю и спросил обо всём этом.
— Я и сам толком не знаю, брат, — ответил тот. — Спросим лучше у отца.
И ребята направились к верстаку дяди Жака. Но тот в это время особенно сильно морщил лоб и не стал отвечать на их вопросы, а кивнул в сторону старика Дюрана.
Старик Дюран колотил деревянным молотком по резцу, и когда мальчики приблизились, он поднял голову, отёр пот со лба, а лицо его расплылось в улыбку и опять стало похоже на плохо выпеченный пирог.
— Дедушка Дюран, — начал Марсель, — скажи нам, как ты делаешь каждый день новые узоры и для каждого подноса разные?
— И столько лет подряд, — добавил Попо.
Старик вынул изо рта трубку и прошамкал:
— Трудный это вопрос, мальчики, очень трудный.
— Но всё равно ты должен ответить. Мы очень хотим знать.
— Я и отвечу, мальчики, — сказал старик Дюран и немного помолчал. — Отвечу вам коротко: в эти узоры нужно вложить самого себя.
— Не дразни нас, дедушка, — сказал Марсель. — И не говори, пожалуйста, загадками.
— Всё это на самом деле загадка, — ответил старик Дюран. — И я вовсе не дразню вас, мальчики… А получается вот так… Только слушайте внимательно. Когда утром я иду вдоль берега сюда, в мастерскую, я вижу море и вижу лодки, и паруса, и рыбаков… И у меня в голове появляется целая картина… Потом я вижу голодного нищего — и это уже другая картина. Одни картины радуют моё сердце и веселят его, а над другими я плачу в душе. Когда мне радостно — всё вокруг кажется ярким и пёстрым: и птицы, и цветы, и деревья. Когда я печалюсь — всё делается серым и бесцветным… А потом я беру в руки нож или резец и принимаюсь за работу. Может, я и не думаю в эту минуту ни про лодки, ни про нищего. Но всё равно они живут в моей голове, все эти картины. И они водят моим резцом, заставляют мои узоры жить и рассказывать о том, что я сам чувствую. Узоры — это я сам, моё отражение. Значит, я вкладываю в них самого себя. В них мои радости и мои печали… Узоры — это мои
— Ага, — сказал Попо.
А Марсель добавил:
— Ты говорил так, будто рассказывал сказку. Но сказка очень интересная. И правильная.
— И если люди смотрят на мой узор, — продолжал старик Дюран, — на мою картину и видят там деревья, лодки, зверей или нищих и если они чувствуют при этом то же самое, что и я чувствовал, когда делал узор… Понимаете?.. Если это всё так, то мне больше ничего не надо. Это самое главное…
— Да, — сказал Попо. — Я, кажется, понимаю.
— Я тоже, — сказал Марсель. — Самое лучшее на свете — если умеешь делать узоры!
— И если другие их понимают, — сказал старик Дюран. — Да, это самое прекрасное.
Тут дядя Жак отвлёкся от своей работы и произнёс:
— Всё, что говорил вам дедушка Дюран, святая правда. Надеюсь, вы запомните его слова.
— Ага, — сказал Попо, а Марсель молча наклонил голову.
— А завтра, пожалуй, — снова заговорил дядя Жак, — завтра ты, Попо, попробуешь начать свой первый поднос.
— Завтра?! — завопил Попо. — Так скоро?
Дядя Жак улыбнулся:
— По-моему, ты способный мальчик. А главное — тебе нравится эта работа. Что ж, попытаемся…
Завтра! Попо был так счастлив и взволнован, что не мог больше говорить. Поэтому он молча думал о том, что будет завтра: как из-под его рук начнут выходить разные узоры… Самые, самые разные. Но все они будут рассказывать про что-то очень хорошее!
Глава 11. Его поднос
Попо шагал по улице, гордо засунув руки в карманы своих новых штанов. Он шел не куда-нибудь, а на работу. Как и всякий мужчина, у которого есть работа. И он чувствовал себя почти взрослым. Рассветный воздух был свеж и приятен. Вокруг были люди. Одни шли за водой, другие, как и он, на работу… Он шагал в мастерскую, которую уже полюбил.
Несмотря на ранний час, на тротуаре, за столиками кафе, уже сидели старики. Они пили кофе и играли в карты. В какую-то смешную игру: проигравший должен был нацепить на нос большую английскую булавку и так сидеть, словно в очках. Это было тем смешней, что играли они с очень серьёзными лицами. В другое время Попо, конечно, остановился бы и подольше поглядел на этих забавных стариков, но сейчас он спешил. И не куда-нибудь, а на работу.
Старик Дюран был уже в мастерской и, как всегда, суетился, наводя порядок, а вернее, просто передвигая всё с места на место.
— Ты сегодня слишком рано, — сказал он Попо.
— Да, — ответил мальчик, — но ведь мне надо заканчивать поднос. Тот, который дядя Жак делает вместе со мной. Осталось совсем немного.
— Пожалуй, ты сегодня его доделаешь, — сказал старик Дюран. — И, мне кажется, он будет совсем неплох. Для первого раза, конечно.
— Я тоже так думаю, — сказал Попо. — Вернее, хочу, чтобы так было.
Старик Дюран раскурил трубку, взял в руки деревянный молоток и резец и уселся за работу. А Попо принялся шлифовать свой поднос. Когда вошли дядя Жак и Марсель, работа у Попо была в самом разгаре. Сейчас он вырезал на дне подноса парусную лодку, а вокруг неё волны, волны…