Попробуй меня
Шрифт:
Вру безошибочно.
Хотя глаза у меня прикрыты, я все равно вижу, как меняется лицо Найла. Он все равно мне не верит, хоть и старается поддержать настроение.
Но не верит.
И все правильно делает.
О, Рикка. Прелестно выглядишь. – натянуто улыбается подошедшая к Зейну Эмили, дотрагиваясь ледяными пальцами до моего плеча.
Ее волосы по-прежнему бесконечно прямые и бесконечно длинные. Я хочу потрогать их, но прячу свои руки сзади, перебирая пальцы между друг другом.
И
Она напряжена. – раздается сзади шепот, который я отчетливо слышу. – Это из – за Гарри, да?
Я застываю на месте, пытаясь сообразить, как же теперь выкручиваться. Наконец, я просто громко выдыхаю, делая вид, что ничего не происходит, и вновь иду вперед рядом с Найлом, который уже что-то начинает мурлыкать себе под нос.
Стараюсь поймать его беззаботное настроение.
Не выходит.
Просто удивительно, насколько сильно нужно привыкнуть к человеку, чтобы скучать по нему спустя несколько часов после его отъезда.
Третья мировая прошла бы легче, чем то, что ощущает сейчас мое окамевшее сердце.
Я ввалилась в свою комнату и со всего маху рухнула лицом в подушку, зарываясь в ней настолько сильно, что воздух кислороду категорически перекрылся.
Как же я устала.
Я веду себя как полнейшая идиотка. Был бы здесь Стайлс, именно так бы он меня и охарактеризовал. Прошло, черт возьми, несколько часов. Я не видела его несколько часов. Но эта чертова привязанность, будь она трижды проклята... она уже сидит поперек горла.
Как же я устала.
Закрыв глаза, представляю себе, что вот он появляется. Никуда не уезжает, остается здесь. Подкалывает тысячу раз, а потом садится рядом, обнимает меня, щелкает по носу, как маленький ребенок. Смеется из-за того, что я ругаюсь на него, прижимает палец к моим губам. Ощущать его прикосновения по моей шее легко, чувствовать жар его тела еще легче, слышать его голос – нет ничего проще. Все чувствуешь и ощущаешь.
Все как всегда…
Достаточно лишь закрыть глаза.
POV Гарри.
«Жизнь, она состоит из встреч и расставаний. Каждый день люди приходят в твою жизнь, ты говоришь им «доброе утро», потом говоришь «добрый вечер», некоторые остаются на несколько минут, некоторые — на несколько месяцев, некоторые — на год, другие — навсегда. Кто бы это ни был, вы встречаетесь, а затем расстаетесь.»
Мне жарко. Холодно, снова жарко. Снова холодно. И снова невыносимо жарко.
Я расстегиваю верхние пуговки на рубашке и вновь уставился в свою тарелку, ковыряясь в ней вилкой.
Ты точно не заболел?
Да мам! – возмущаюсь я, резко отшвыривая от себя тарелку в сторону.
Джемма испуганно смотрит на меня, перебирая в руках смятую газету.
Я стараюсь
Я становлюсь Пизанской башней.
Каждая живая душа и неживая тоже смотрит на меня во всех глаза.
Кажется, сахара не хватает. – хмурюсь я и потягиваюсь за сахарницей, делая вид, что все нормально. – Чуть-чуть не хватает.
Зачем ты сахаришь картошку, Гарри? – тихо спрашивает Джемма, хлопая ресницами.
Я смотрю как полный придурок в свою тарелку с картошкой, на которой уже красуется огромная горка сахара.
Эм… - закусив губу, я принялся размазывать сахар по тарелке, усиленно размешивая все это в одну массу. – Я слышал, что это полезно.
Сахарная картошка с мясом? – переспрашивает Джемма. – Полезно? Правда что ли?
Я сжал губы, не понимая, что я вообще только что снес.
Из моего носа мгновенно забирают тарелку и отшвыривают ее в мусорку. Раз – была тарелка, два – ее нет.
Мам, ну зачем. – развязно спрашиваю я и облокачиваюсь о стул, запрокидывая голову назад.
Она трещит и раскалывается по швам.
Гарри, что происходит? – спокойно спрашивает она, усаживаясь рядом на стул. – Почему ты приехал посреди дня?
Уже сдал все зачеты. – спокойно вру я, даже не моргнув глазом. – Почему бы и не отсидеться дома неделю?
А где же Луи, Зейн? – вновь спрашивает она у меня. – Почему они там?
Потому что они придурки.
Вполне неплохой ответ на провокационный вопрос. Мама щурится, недовольная моим ответом.
Я мысленно извиняюсь за весь цирк, что я здесь успел вытворить, встаю из-за стола и ухожу к черту в свою комнату.
Свалившись на кровать, я зарываюсь лицом в подушку, не в силах даже встать и врубить телек.
На что я надеялся? Что я все так и будет продолжаться долгое время? Нет, в это я не верил. Мы расстались, практически молча, не глядя друг на друга, грустные и потерянные, и даже не обмолвились ни словом о следующей встрече.
Нет, это было невыносимо.
Я чувствовал, что все это выше моих сил, что я запутался в мною же сплетенной паутине, что мне не сдвинуться с места и придется смириться.
Я уехал просто потому, что мы оба должны понять, чего нам действительно стоит это знакомство. Все провернулось слишком стремительно. Никто и подумать не мог, что все обернется тайной влюбленностью, которая через неделю перерастет в открытые отношения.