Попроси меня остаться
Шрифт:
– Воплощение кризиса, говоришь? – усмехнулся Джонас. В душе он гордился своим конем, но вслух ни за что бы в этом не признался. Чужое мнение никогда его особо не заботило, но, проезжая в этой машине мимо друзей и знакомых своих родителей, он не мог не чувствовать некоего удовлетворения, читая ясно написанное на их лицах удивление, когда они собственными глазами видели, что такой никчемный парень, как он, все же добился успеха. – У моего коня хоть мотор настоящий. Видел я твой кабриолетик. Ты правда
Улыбнувшись, Лори покачала головой:
– Нет, но даже ты наверняка заметил, что с ним очень легко найти место для парковки. Но я уже поняла, почему ты выбрал именно эту машину. Летит, как ветер. – Они как раз выбрались на главную трассу и помчались вверх по довольно крутому склону. – Но я все равно рада, что вместительную старушку ты тоже оставил. – Заметив насмешливую улыбку Джонаса, Лори нахмурилась. – Что?
– Радуюсь, что ты наконец-то признала ее женскую сущность. Еще немного, и ты станешь звать ее по имени.
– Ну уж нет! Я в жизни не назову двадцатилетний трейлер таким дурацким именем. Да если уж на то пошло, я вообще не согласна называть машины человеческими именами. Они не люди, – объявила Лори, резко тряхнув головой, но Джонас все равно уловил в ее голосе веселую нотку.
– Ну давай, – не сдавался он, – скажи.
Джонас уже давно не слышал ее смеха, и, судя по какому-то загнанному и едва ли не смертельно напуганному взгляду, она действительно очень давно не смеялась.
– Я тебе помогу. Бар… Барба…
– Нет! – Лори явно изо всех сил сдерживалась, чтобы не рассмеяться, а на прелестной щеке появилась очаровательная ямочка. – А как насчет этой машины? Ее ты как окрестил?
– Неплохая попытка, мисс Беннет. Но прежде, чем ты нас покинешь, я заставлю тебя произнести ее имя.
– Это мы еще посмотрим.
Улыбнувшись, Джонас коротко взглянул на Лори. Что ж, похоже, эта легкая словесная перепалка помогла ей немного расслабиться.
– Давай удиви меня. Как ты назвал эту лошадку?
– Понимаешь, – вздохнул Джонас. – Эта малышка так и бегает безымянной. Дать ей имя означало бы окончательно предать мою любимую старушку.
На этот раз Лори все-таки негромко рассмеялась, но ее смех был таким отрывистым и неуверенным, словно за последние годы она совсем разучилась это делать.
– Ну конечно! Не хотим же мы, чтобы старушка расстраивалась.
– Верно. И я каждый день старательно ей объясняю, что завел эту малышку лишь для того, чтобы не перенапрягать ее старые оси, но что-то мне подсказывает, что она мне не слишком-то верит.
– Неудивительно. Никому не нравится, когда их заменяют чем-то новым и молодым.
Джонас сразу же понял, что за этими словами стоит что-то личное. Когда он снова взглянул на Лори,
Именно эта прохладная сдержанность, так не похожая на привычное безудержное веселье окружавших его в молодости серферов и бездельников, и заставила его обратить внимание на Лори. В те же редкие секунды, когда она сбрасывала извечную маску и взрывалась бурным весельем, яростным негодованием или дикой страстью, Джонас буквально сходил по ней с ума.
Покрепче сжав руль, он тряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания, и сосредоточился на дороге.
– Хорошо, что ты за рулем. Сама бы я уже вряд ли нашла дорогу, – заметила Лори таким тоном, каким обычно обсуждают погоду со случайным прохожим. Что ж, похоже, манеры ее все так же безукоризненны, как и раньше. – Как же давно я здесь не была, но у меня не получается представить «Ложбину» без твоих родителей. Как они, кстати, поживают?
Ответов на этот вопрос существовало несчетное множество, но Джонас остановился на самом вежливом:
– Отошли от дел.
– Серьезно? – недоверчиво переспросила Лори. – Никогда не думала, что они хотя бы понимают значение этого словосочетания.
– А они и не понимали. Им понадобился один сердечный приступ, чтобы задуматься о его значении, и второй, чтобы как-то примерить на себя.
– Извини, я не знала. А чем они теперь занимаются?
Всеми доступными способами демонстрируют, насколько им противно смотреть на то, как непутевый сын разрушает их годами создаваемое детище. Однако к Лори все это не имеет ни малейшего отношения. Уже не имеет.
– Живут в респектабельном домике в респектабельном предместье Дорсета, регулярно совершая различные круизы, каждый раз привозя новые рассказы о том, где и что им не понравилось. Нужно же им, в конце-то концов, чем-то развлекаться.
Поймав пристальный взгляд Лори, Джонас мысленно напрягся. Лори слишком хорошо знала о его непростых отношениях с родственниками, а он никогда не любил, когда за нарочито небрежным тоном угадывали его истинные чувства.
– Мне как-то даже не удается представить их на круизных лайнерах. Давно ты перекупил у них «Ложбину»?
– Почти четыре года назад, – коротко ответил Джонас.
– И они уже совсем не участвуют в деле?
– Ну что ты, дорогая, ведь тогда бы им пришлось общаться со мной. – Джонас не любил разговаривать о родителях. Прямо-таки ненавидел. – Кстати, о сложных отношениях, – заметил он, решив сменить тему. – Как поживает твоя мама? Она все еще в Испании?
– А откуда ты знаешь, что она была в Испании?
Радуясь, что Лори так охотно повелась на такую простую уловку, Джонас улыбнулся: