Попс
Шрифт:
— Что значит — группа поддержки? За билет тебе заплатить?
— Обижаешь. За билет платить мне не надо — я и сам с усам. Просто давно уже в Питер хочу — выезд туда не скоро, а сам город люблю…
— Хочешь — поехали. Только не устраивай того, что было в «эрке», ладно?
— Ладно, окей. Решили. Там бы тоже все было нормально, если б не эти уроды. Они сами хотели трабла, ты понял?
— Мое дело сказать.
— Все, сказал. Ну что, скоро там твое пиво? Ладно, я подойду, подвалю только к одному кенту.
По
Из мужской раздевалки выходят два высоких парня. У одного вместо ноги — черный пластиковый протез. Он садится на бортик, отстегивает протез, кладет рядом. Нога у него ампутирована выше колена. Парень, соскальзывает с бортика в воду. Второй прыгает вслед за ним на дорожку, где старая тетка.
Парень без ноги плывет мне навстречу. На плече у него татуировка — тигр, оскаливший пасть. Наверно, спецназ, Чечня. Пошел ли бы я воевать, если бы началась война — не где-то в Чечне, а ближе? Или попытался бы откосить? Не знаю. А вообще — странно: по всей стране мирная жизнь, а на Кавказе столько лет продолжается фиг знает что. И любой, кто туда попадает, может уже не вернуться. А здесь чуваки такого же возраста тусуются в клубах, ходят на дискотеки, бухают, трахаются, жрут наркотики, и им, в сущности, насрать на Чечню, на то, что кто-то там погибает, кто-то теряет ногу. Все хорошо, все правильно, так и надо… А всякие уроды-политики спекулируют на этой теме: одни говорят, что надо вывести войска, другие — что нужен более жесткий контроль.
Супермаркет «Рамстор». Клык подкатывает тележку, мы встаем в очередь к кассе. Подходят два чувака с литровой бутылкой водки «Флагман», большой кока-колой и коробкой чипсов «Pringles». Один — в синей куртке и кепке, второй — в черном пальто.
— Пацаны, извините, вы не пропустите нас? — спрашивает чувак в кепке. — А то на поезд опаздываем…
Клык хмуро смотрит на них.
— Мы тоже, вообще-то, на поезд…
— А во сколько у вас?
— В час сорок четыре, — говорю я.
— А у нас в час семнадцать.
— Ладно, проходите.
Чуваки протискиваются к кассе, кладут свои покупки на ленту.
— У вас сидячка, да? — спрашивает чувак в пальто. — Не завидую.
— А какая разница? — говорит Клык. — Один хер — всю ночь бухать, да?
На улице нас ждут Леха, Курт, Валя, Влад и Алина — подруга Курта. Мы распределяем пакеты с «рамсторовским» крокодилом и спускаемся в переход.
У входа в Ленинградский вокзал толчется народ. Напротив, на парапете подземного перехода, сидят алкаши и бомжи. У «шестерки» с табличкой «скупка, золото, мобильные» мент пьет из банки фанту. Светится окна гостиницы «Ленинградская». Мы проходим в высокую деревянную дверь.
Идем по вагону,
— Мажорный поезд, однако, — говорит Курт. — Такие вагоны, наверно, в «Невском экспрессе» — который доходит за три часа, а билеты охерительно дорогие. Почему тогда наши билеты — почти как в обычной сидячке?
— Вагонов, по ходу, не хватает, — говорит Клык. — Я в таких не ездил ни разу. Сколько в Питере был на выездах — всегда задроченный старый вагон, сиденья дубовые, спинки ни хера не откидываются. Но это все ерунда — никто не спит, один хер. А те, кто и хочет — не могут: мы не даем!
Наши места — одно за одним, на одиночных сиденьях.
— Ну и как мы будем бухать? — спрашивает Клык.
— А мы тебя официантом поставим, — говорю я. — Будешь ходить по проходу и всем наливать. Как ты насчет этого?
— Положительно. Только если я — виночерпий, то никому ничего не останется, можете не рассчитывать.
— Знаете что? — говорит Курт. — Надо в тамбур загрузиться — будем курить заодно…
— А как быть тем, кто не курит? — спрашивает Валя.
— Кайфовать от пассивного курения. — Клык ухмыляется. — Максимум кайфа — от пассивного куренья, и максимум вреда тоже.
Я сажусь на последнее кресло, передо мной — Валя, Леха, Курт, Алина и Клык.
Через проход — седой бородатый мужик, похожий на Санта-Клауса, с ним крашенная блондинка под сорок. Перед ними — две мужеподобных девушки в кепках-бейсболках, перед обеими на столике по бутылке пива «Старопрамен».
Света в тамбуре нет. Его освещают мелькающие за окнами фонари. Я лью водку в пластиковые стаканы. Курт подсвечивает мне зажигалкой.
— Ну, за первую гастроль, — говорю я. — Чтобы все у нас было супер.
Мы чокаемся.
Дверь из вагона открывается. Выходят бородатый мужик с подругой.
— Ой, сколько вас тут много… — Мужик улыбается. — А чего вы, ребята, здесь пьете? Мы в вагоне пьем, а сюда только курить выходим… — Он щелкает зажигалкой, прикуривает себе и подруге. Красноватое пламя освещает лица.
— Нам здесь, по ходу, удобнее, — отвечает Клык.
— Ну, вы смотрите, как вам удобно… Это не наезд, вы не подумайте. Наоборот, я говорю, как лучше, комфортнее. А что в этих поездах всегда пьют, — это факт. Русскому человеку путешествие из Москвы в Петербург всегда трудно давалось… Надо его чем-то скрасить…
— Не плачь, Мишутка, алкоголизм — не шутка, — негромко напевает Алина.
— Шутка, — говорит мужик. — В том-то и дело, что шутка. Такого понятия нет вообще — «алкоголизм». Это врачи придумали, чтобы к ним больше народу ходило — кодироваться там и так далее. Заговор, короче. «Дело врачей».
Леха дремлет, сидя на корточках. Алина давно ушла спать. Я и Валя, прижавшись носами к стеклу, наблюдаем пейзаж: какой-то поселок, в нем несколько пятиэтажек и много одноэтажных деревянных домов.