Попс
Шрифт:
— Да нет. Это я так, пошутил. Можно вскипятить воду в кастрюле и сделать чай.
— Если хочешь, вскипяти себе. Я чай не буду, лучше сока выпью.
— А поесть?
— Не хочу пока.
Я открываю темный, начинающий течь холодильник, вынимаю коробку вишневого сока, наливаю себе и маме.
— Как вообще дела? — спрашивает мама.
— Так, не очень…
— А в чем дело? Какие-нибудь проблемы?
— Да нет. Вроде, все как обычно, но как-то грустно…
— Что-нибудь с музыкой не выходит?
— Не то, чтобы не выходит. Но как будто зря это все. Никому не надо. Людям
— Да ладно, не расстраивайся ты. Сколько вы играете? Несколько месяцев? Это же всего ничего. Все еще впереди.
— Да не в музыке одной дело. Все вообще как-то отстойно. Жить противно.
— А мне думаешь, не противно? Я всю жизнь живу с ощущением, что зачем это надо, что, может, лучше вообще не жить…
— Ты что, серьезно когда-нибудь думала про самоубийство?
Машина, разворачиваясь на шоссе, освещает фарами мамино лицо. Она еле заметно улыбается.
— Думала. В десятом классе. Если не поступлю в институт. Очень хотела уехать из Серпухова, хотела в Москву. Мне там все так опостылело…
— Я тебя понимаю. Каждый раз, когда приезжаю…
— А раньше было еще хуже. Двадцать пять лет назад…
— Налить еще сока?
— Налей.
Я наливаю, мама берет стакан, делает глоток.
— Я в школе отличницей была, все время — лучшая ученица. Ну и что мне это дало? Надо было головой думать, а не другим местом. А так что? Ну, поступила в пединститут. Со мной поступили те, кто учился в школе на тройки. И закончили, и работают, и все у них хорошо… А я… У нас был преподаватель, который все время говорил: девчонки, — а у нас в группе в основном девушки были — учеба, на самом деле, не самое главное. Главное — хорошо выйти замуж, найти свое счастье. И кто-то нашел из наших. А я — ни замуж, ни остального…
— А я? Про меня ты забыла?
— Как я могу забыть? Только я — это я, а ты — это ты. У тебя своя жизнь, Саша. Тебе самому надо думать, как не упустить свое счастье…
— Как-то банально это звучит: «счастье», «упустить»…
Мама пожимает плечами.
— А в жизни вообще все банально.
Вагон метро полупустой. Напротив меня — семья: муж, жена и двое детей. Сыну лет тринадцать, дочке лет семь. В одной руке у девочки — шар из «Макдоналдса», другой она теребит игрушечного котенка из «хэппи-мила». Жена разгадывает кроссворд в журнале «Отдыхай». Муж и пацан тупо смотрят перед собой.
Я поправляю гитару в чехле — чтобы не упала. Рядом со мной сидит пьяный мужик. Он широко расставил колени в синих спортивных штанах. Кожаная куртка расстегнута, под ней — сине-красный шарф.
Я раскрываю молнию рюкзака, достаю книгу. Илья Стогoff «Революция сейчас». В общем, мусор, но отдельные куски любопытные. Открываю, начинаю читать. Пьяный что-то бормочет под нос, я не слушаю.
Он резко придвигается ко мне. Я захлопываю книгу. Ему лет пятьдесят. Седые волосы, морщины, лысина. Сетка лопнувших сосудов на носу и на щеках.
— Ты только не дергайся, ты меня понял? Только не дергайся, — Он хватает меня за рукав.
Я вырываюсь, встаю, прячу книгу в рюкзак. Пьяный тоже встает, хочет схватиться за поручень, падает. Я отскакиваю.
— Э, что ты делаешь? — орет мужик напротив. — Он тебя старше в три раза, в отцы годится, а ты его…
— Не лезь не в свое дело.
Он вскакивает и кидается на меня. Кулак летит в нос, я уклоняюсь. Сын мужика бьет по яйцам — неожиданно больно. Я падаю на заплеванный пол. Сын замахивается еще, попадает мне в нос. Ботинок мужика бьет в живот.
Поезд останавливается. Двери раздвигаются. В вагон заходит пожилая тетка, переступает через меня.
Мужик спрашивает:
— Ну что, хочешь еще?
Дочка стоить в стороне, наблюдает. Ее мамаша подходит к пьяному.
— Отец, вы как? Сможете встать?
Он не может — слишком много выжрал водки. Тетка помогает ему подняться и сесть на сиденье.
Я встаю, поднимаю рюкзак. Поезд трогается. На обоих стеклах в раздвижных дверях приклеена реклама «Дай пробке шанс». Я вынимаю из кармана платок, вытираю разбитый нос.
На балконе мокро. Я выставляю руку, на нее что-то капает. Мокрый снег. Но сегодня он меня не ломает. Скоро весна. Может, это последний снег.
В комнате звонит телефон. Я закрываю балконную дверь, беру трубку.
— Алло.
— Алло. Здрасьте. Сашу можно услышать?
— Это — Саша.
— Я насчет — объявления. Басист еще нужен?
— Да, нужен.
— Ну, супер. Я, в общем, и есть басист. Объявление я почитал в И-нете. Понравилось мне твое объявление. Социальный панк — это круто. А то панки сейчас, в основном, ребята тупые. Две темы у них — бухло и трах. Никакой идеологии. Так что, стоит попробовать. Если ты не возражаешь, конечно.
— Ты, может, хочешь послушать, что мы делали? У нас демо-запись есть…
— Да, это было бы классно. Знаешь что? Давай как-нибудь затусуем у «Зиг-зага» — ты мне «демку» свою дашь, ну и пообщаемся заодно, пива попьем. Все лучше, чем по телефону.
— Хорошо, давай.
— Завтра можешь?
— Во сколько?
— Часов в семь.
— Хорошо.
— Короче, я буду в черных джинсах, в старой потертой косухе. Волосы слегка длинные, ну и нашивочки на рюкзаке — «Гражданская оборона» и тэ дэ и тэ пэ. Да, кстати, я не представился — меня зовут Витя, но вообще — Курт.
Я и Курт стоим у «Зиг-зага» с бутылками пива. Пьяный чувак, присев на корточки и уставившись в землю, пытается что-то спеть. Рядом трутся два алкаша с опухшими мордами — «ветераны тусовки». Курт насыпал им «желтой» мелочи. Я дал пятак.
— Ты к наркоте как относишься? — спрашивает Курт.
— Скорей негативно.
— Я тоже. Наркотики усыпляют бдительность, превращают человека в овощ. Ему уже не до революции, не до чего. Алкоголь, в принципе, тоже плохо, но алкоголь проще контролировать. Ты приблизительно представляешь, что с тобой будет после первой рюмки, после второй и тэ дэ и тэ пэ. А таблетку съел — и хер его знает, что дальше. Нет, покурить травы — это максимум, и то не очень уж часто. Потому что расслабляет мозги. А если мозги слишком сильно расслаблены…