Попугай в пиджаке от «Версаче»
Шрифт:
— Вот именно, — согласилась Лола, — умница Перренька!
— Хм, — маэстро задумчиво поглядел на попугая, — действительно, реклама, пресса, ток-шоу и все такое… Что ж, можно попробовать…
— Дайте я вас поцелую! — растрогалась Лола.
И вот настал знаменательный день. Накануне Лола не спала полночи — так волновалась. Она вставала, бродила по квартире, пила воду, курила, так что даже Леня услышал и поинтересовался из своей комнаты недовольным и сонным голосом, какого черта ей не спится, совесть, что ли, нечиста?
Снотворное Лола принимать не хотела ведь с утра нужно быть свежей и бодрой, она не может позволить себе проспать до полудня,
Лола проснулась, когда было уже светло. Сегодня нудный ноябрьский дождь наконец прекратился, на улице подморозило, и Пу И на утренней прогулке скользил лапами по лужам, затянутым свежим ледком. В последнее время гулял с песиком все больше Маркиз, потому что Лолка полностью переключилась на попугая и совершенно забросила собаку. Забросила она и домашнее хозяйство, она была озабочена своим и Перришона внешним видом. Кот реагировал на это спокойно, Маркиз давно уже махнул рукой, а Пу И хоть и обижался на хозяйку, но был таким преданным поклонником таланта попугая, что дал себя отодвинуть на задний план без сопротивления.
Маэстро Антуан не подкачал, и пиджак для Перришона вышел на удивление удачным. Лола долго думала, какой для себя выбрать вечерний туалет, и остановилась на сильно открытом черном платье, она посчитала, что удачно оттенит этим яркую расцветку Перришона. Презентация была организована в «Голден-Холле» — большом зале для торжественных церемоний, дефиле и шоу, находящемся на Петроградской стороне.
Итак, в назначенный час Лола входила в двери, прижимая к груди новую клетку с Перришоном.
— Б-р-раво! — сам себе закричал попугай.
Тотчас на них с Лолой стали оглядываться многочисленные приглашенные. Тут же налетел на Лолу распорядитель и зашипел, чтобы попугай пока помолчал, не нужно, дескать, раньше времени показывать его публике, он будет гвоздем программы, а так все заранее узнают, и публике станет неинтересно. Лола согласилась с распорядителем и сказала, что клетку нужно прикрыть чем-нибудь непрозрачным.
Распорядитель махнул рукой, и тут же набежали многочисленные длинноногие девицы в роскошных платьях, вырвали у Лолы из рук клетку, накрыли ее какой-то блестящей тряпкой и убежали, галдя и смеясь.
— А мне куда? — только и могла спросить несколько обалдевшая Лола.
— А вы пройдите в зал! — кивнул распорядитель, причем у Лолы создалось отчетливое впечатление, что он едва не добавил про себя: «И не мешайтесь под ногами!».
Лола побрела в зал. Никто ее не сопровождал, никого она здесь не знала, люди пробегали мимо, не здороваясь и не оглядываясь. Лола нашла свое место — самое неудобное, в проходе, и окончательно расстроилась.
Она вспомнила Леню и подумала, как он будет плясать на ее косточках, когда она вечером расскажет ему, как прошла презентация. Перришон тоже хорош, даже спасибо не сказал. А ведь сколько Лола положила сил и времени на то, чтобы он сегодня выглядел прилично. И она совершенно забросила Пу И, полностью переложила его воспитание на Маркиза… Хорошо еще, что Лола не сказала Маркизу, сколько денег содрал с нее месье Антуан за дурацкий пиджак для попугая! В конце концов, это ее собственные деньги, и она имеет право тратить их как хочет!
Но все же хоть минимальная благодарность должна же быть… Нет в жизни счастья!
Наконец
Попугай ничуть не был смущен присутствием такого количества публики. Не испугался он и яркого света юпитеров, и вспышек фотокамер. Если в отношении попугая уместно такое сравнение, он чувствовал себя как рыба в воде — уселся на стол перед микрофоном, переступал лапами, качал головой и болтал без умолку* Публика была в восторге, попугаю хлопали и кричали «браво». Лола порадовалась за Перришона — хоть он добился славы в этом жестоком и несправедливом мире телевизионного бизнеса.
Однако было заметно, что режиссер понемногу начинает сердиться — попугай сделался центром внимания и не давал никому вставить ни словечка. Конечно, он выглядел очень импозантно — весь такой разноцветный, и пиджак сидел отлично, но все же режиссер тоже хотел получить свою порцию похвал и восторгов. Две главные актрисы откровенно злобно пожирали нахального попугая глазами, чувствовалось, что если бы они не были перед очами публики, то немедленно поймали бы пернатого негодяя и съели его живьем, не тратя времени на поджаривание.
Лола отметила, что у толстой Марго явно повысилось давление, до того нездоровым багровым румянцем пылают, ее щеки, а у тощей Нинель явно обострение язвы желудка и разлитие желчи, уж слишком она желтого цвета, несмотря на грим.
«Так вам и надо! — без всякого сожаления подумала она. — Тут молодым не пробиться, а они, галоши старые, норовят в телезвезды!»
Повинуясь приказу режиссера, два бойких парня из съемочной группы попытались поймать попугая и посадить его обратно в клетку, но Лола сразу поняла, что у них ничего не получится, уж она-то прекрасно знала способности Перришона.
Судя по характерному движению губ, режиссер уже ругался матом, успев, правда, вовремя выключить микрофон. Лицо Марго окрасилось вовсе уже в фиолетовый цвет, Нинель пошла пятнами. Остальные актеры хохотали в голос, публика тоже.
Наконец попугай слегка угомонился, режиссер смог сказать давно заготовленную речь. Он поблагодарил всех актеров и членов съемочной группы, почтил память безвременно ушедших из жизни сотрудников телестудии — продюсера Животовского и Аглаи Михайловны Плюсе, сказал, что несмотря на ужасные и трагические события, во время которых снимался сериал, работа, кажется, удалась, и что он эту работу обязательно продолжит, поскольку уже сейчас по плотной серии ясно, что герои сериала полюбятся широкой публике.
Словом, режиссер говорил все то, что обычно говорят в таких случаях. На вопрос из зала, будет ли участвовать в съемках продолжения сериала попугай, режиссер ответил, что вторая часть «Двух дам с попугаем», очевидно, будет называться «Две дамы с крокодилом», и попугай там будет присутствовать, но только вначале. При этом режиссер выразительно поглядел на Перришона и угрожающе щелкнул зубами.
— Кошмар-р! — заорал попугай в непритворном ужасе.
Публика снова зашлась хохотом. А Лола решила выйти, она чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Она остановилась в холле возле пепельницы и достала сигареты. Зажигалки в сумочке не оказалось, и Лола с тоской огляделась по сторонам. Хоть бы кто-нибудь дал прикурить! Стоять здесь просто так и вовсе не имело смысла, а уйти совсем она не могла — кто же тогда заберет Перришона? Не бросать же его здесь, хотя это не попугай, а просто какая-то неблагодарная свинья.