Популярная философия
Шрифт:
Другим представителем зрелой схоластики являлся испанский философ Раймунд Луллий, который, подобно Фоме Аквинскому, полагал, что между верой и разумом, религией и философией возможно полное согласие и гармония, что все предметы как физического, материального мира, так и высшей, божественной, идеальной сферы можно описать или выразить в рациональных понятиях и, таким образом, объять разумом необъятное мироздание, полностью исчерпать все существующее, получив о нем окончательное знание.
С этой целью он построил так называемую «машину истины», выглядевшей следующим образом. Семь окружностей с одним общим центром располагаются одна внутри другой. Каждая из них разделена на девять частей или отрезков, точнее, дуг. Над каждой частью написано какое–либо понятие. Например, на первой окружности расположены термины: Бог, ангел, небо, человек, воображаемое, чувственное, растительное, стихийное, инструментальное. Как видим, данные
Оставим в стороне остальные понятия, расположенные на оставшихся окружностях, и отметим, что главное заключается во вращении их друг относительно друга в разные стороны (вокруг общего центра). При этом получаются разнообразные комбинации понятий, например: «благой, могущественный Бог», «добродетельный, знающий человек» и другие. Понятно, что количество получившихся комбинаций окажется неимоверно большим. Если даже в кейсовом замке, состоящем из трех колесиков, на каждом из которых расположено девять цифр (от 0 до 9), возможна 1000 комбинаций, в «машине истины» Раймунда Луллия, состоящей из семи окружностей, каждая из которых разделена на девять разных понятий, полученных комбинаций возможно огромное количество. Комбинации, по мнению философа, как раз и охватывают многообразие мира, исчерпывают его, обеспечивая полную и окончательную истину.
Следовательно, в начале Средних веков существовали сильные сомнения в возможности применения философии к религии; зрелое средневековье ознаменовалось торжеством схоластики, в которой философствование превратилось в средство укрепления веры. Не удивительно, что на закате рассматриваемой эпохи первоначально стали звучать сомнения в совместимости философского знания и религиозной веры, которые постепенно перерастали в полное освобождение философии от роли служанки религии.
§ 24. Освобождение философии (Ибн Рошд, Дунс Скот, Уильям Оккам)
В схоластике изначально были заложены противоречия, которые со временем разложили ее изнутри и привели к гибели. Они оказались миной замедленного действия, которая рано или поздно должна была сработать. Данные противоречия заключались в несостыковке положений веры и разума, в их несовместимости. Поэтому возможно говорить о том, что схоластика вообще являлась одним грандиозным противоречием, ибо представляла попытку совместить несовместимое, в силу чего долго существовать не могла и непременно должна была прийти к упадку самостоятельно, без помощи извне.
Так, в XIII в. арабский философ Ибн Рошд (в лат. – Аверроэс) разработал теорию двойственной истины. Отметим, что средневековая восточная философия тоже являлась теистической как и западная, и являлась служанкой мусульманской религии, а потому схоластика представляет феномен не только европейский, но и восточный. Теория двойственной истины говорит о том, что у религии и философии совершенно разные предметы и методы. Так, предметом религии является Бог, а методом – вера, в то время как предмет философии – природа, а метод ее – опыт (то есть практическая деятельность, возможно – даже экспериментальная – по изучению окружающего мира). Религия и философия занимаются абсолютно различными областями, почти ничего общего друг с другом не имеющими, и поэтому не удивительно, что у религии свои истины, у философии – свои.
Причем данные истины не только могут, но и должны быть различными и даже противоречащими друг другу. Нет ничего плохого и необыкновенного в том, что они не согласуются между собой: это вполне естественно, нормально и понятно. Они вовсе и не должны состыковываться, как–то кажется поборникам гармонии веры и разума, да и не могут данные истины не вступать в противоречие, поскольку говорят о противоположных и фактически несовместимых вещах. Например, является ли истиной утверждение, что вода в земных условиях кипит при температуре 1000 С? И является ли истиной утверждение, что высоко в горах она кипит при более низкой температуре? И то и другое – истина. Исключают ли они друг друга? Нет. Должны ли они согласовываться между собой и сливаться в одну единую общую истину? Не должны. Просто одну ситуацию описывает первое утверждение, для другой, отличной от нее ситуации, окажется справедливой вторая истина, которая противоречит первой, однако же не исключает ее, поскольку
Предположим, что у веры и разума, равно как у религии и философии, также должны быть разные и несопоставимые друг с другом истины. Пусть философия занимается исследованием природы и не вмешивается в религиозные положения, пытаясь их обосновать, и пусть религия не пытается быть знанием о мире, а тем более – наукой о нем, всегда оставаясь только верой, и не заставляет философию обслуживать свои нужды. Таким образом, теория двойственной истины направлена против сущности схоластики – стремления осуществить синтез религии и философии, говоря, что подобное соединение принципиально невозможно и подчеркивая необходимость всяческого разъединения и обособления религиозной и философской сфер. Данная теория, как видим, освобождала с одной стороны философию от обязанности являться подспорьем религии, с другой стороны — избавляла последнюю от необходимости доказывать положения веры, подводить под них некую логическую основу. За философией, в результате, вновь признавалось право быть свободным и дерзновенным познанием окружающего мира.
В западной философии последователями теории двойственной истины являлись шотландский философ Иоанн Дунс Скот и английские мыслители Уильям Оккам и Роджер Бэкон. Например, Дунс Скот полагал, что Бог сотворил мир не в силу некой разумной, а потому и вполне постижимой необходимости (как считал Фома Аквинский), а в силу своей абсолютной свободы. Другими словами, он мог создать мир, но также мог и не делать этого, он мог создать совсем не такую действительность, в которой мы сейчас живем, а совершенно другую.
Иными словами, божественные действия есть полный, ничем не ограниченный и не регламентируемый произвол, совершающийся абсолютно свободно, не обладают никакой логической или рациональной необходимостью, и потому совершенно непостижимы, неподвластны ни разуму, ни пониманию. Мы помним, что подобное утверждение звучало в мистике, и что его пыталась преодолеть схоластика, призывая к синтезу религии и философии. Дунс Скот, заявляя о невозможности разумного осознания божественного, отделяет веру от разума, а религию – от философии и поэтому выступает хотя и в рамках схоластики, но уже – против нее, то есть мы явственно видим в учении шотландского философа, как последняя вступает в полосу кризиса и упадка, начинает разлагаться изнутри. Другой сторонник теории двойственной истины – англичанин Уильям Оккам — говорил, что в силу принципиальной разницы предметов и методов философии и религии следует жестко разграничить сферы их компетенции и рассматривать области божественного (сверхъестественного) и природного (естественного) как совершенно автономные и изолированные друг от друга. Разум ничего не может понять в делах веры, догматы невозможно осмыслить, но в то же время познание действительности или окружающего мира вполне может быть независимым от религии мероприятием, ориентированным исключительно на разум, знание и философию. Физическую реальность можно понять из нее самой, утверждал Оккам, то есть экспериментальным, научным путем, а также с помощью жизненной практики постичь происходящее и объяснить совершающееся вокруг нас естественными причинами, действующими в природе вещей. Совершенно не следует при объяснении окружающего мира прибегать к представлениям о тайных причинах, скрытых качествах, неведомых силах и невидимых основаниях, словно лежащих в сущности мироздания и управляющих им. Надо отбросить или отсечь, как бритвой, все фантастическое и сверхъестественное при объяснении действительности и понять ее безо всяких вымыслов о потустороннем и мистическом. И это возможно сделать, ибо природное есть естественное, подвластное разуму и потому вполне познаваемое (этот принцип получил название «бритвы Оккама»). Решающая роль в деле подобного познания должна принадлежать философии – науке о мире в целом, о природе, нас окружающей во всех ее проявлениях.
Еще один выдающийся представитель заката схоластики англичанин Роджер Бэкон считал философию способной постичь глубокие тайны мироздания, и смело продвигаться вперед с помощью практического опыта и экспериментального исследования. Как ни удивительно, но живший в XIII в., Бэкон являлся почти естествоиспытателем и во многом опередил современную ему эпоху. Так, он описал самодвижущиеся повозки, летательные аппараты, подводные машины, использование солнечной энергии и многое другое. Современники называли его «удивительным доктором» («doctor mirabilis»). Понятие «опытная наука» («scientia experimentalis») было впервые употреблено в истории именно Роджером Бэконом. Разумеется, что только философия, освобожденная от роли прислужницы религиозной веры и вновь ставшая изучением природы, способна достичь таких результатов.