Попутчик

Сальваторе Роберт Энтони

Видя в этих рассуждениях логику, я кивнул прежде, чем друг закончил.

— Но зачем нам доставлять ему неприятности?

— У меня дела в Глубоководье. Ты слышал, что я сказал.

— Что за дела? — я положил руку на сердце, чувствуя твердый камень, лежавший на моей груди. — Дела с камнем? Почему он так важен? Что он делает?

— Достаточно, — резкость и вес этого слова заставило мой следующий вопрос застрять в горле. Перро пересек небольшую каюту, делая всего несколько шагов, чтобы оказаться у двери. — Мне надо увидеть Дымку. А тебе

неплохо бы поспать. Я по глазам вижу, что ты устал.

— Я не устал! — крикнул я на наставника.

Но он уже вышел.

Я двинулся ко второй двери, которая предсказуемо вела в спальную каюту. Весь интерьер спальни состоял из койки и комода. Подойдя к койке, я упал на аккуратно заправленное одеяло.

Некоторое время я лежал, уставившись в потолок каюты и прижимая руки к бокам. Перро по-прежнему относился ко мне как в тот день, когда он нашел меня, укрытого сосновыми ветками. Должно быть, он думал, что я слишком глупый и слабый, чтобы знать правду. Даже после боя с демоном и нашей поездки через море — после всех приключений Перро все равно не считал нужным поделиться со мной ответами, которых я так сильно жаждал.

Глава девятнадцатая

Я проснулся под шум, доносившийся сверху. Сквозь маленькое круглое окошко струился свет. Солнце все еще было на небе, когда я упал на койку, а теперь оно снова оказалось там. Должно быть, я спал, как убитый! Мой живот ныл — последний прием пищи казался мне бесконечно далеким событием. Хотя, быть может, дискомфорт был связан с постоянной качкой и креном судна. В любом случае, я полагал, что хорошая еда улучшит мое состояние. Перро не было в комнате, но судя по одеялу, которое укрывало меня, и тому, что вся моя одежда была аккуратно сложена у койки, я предположил, что друг, должно быть, позаботился обо мне.

Встав и одевшись, я отправился в главную комнату капитанской каюты.

Дымка выглядела довольно неуместно посреди океанских вод, однако её вид на коленях в каюте был еще более чудным. Лошадь осторожно прислонилась к книжному шкафу. Когда корабль качнулся, её голова слегка откинулась, и лошадь тихо заржала. Я не смог определить, наслаждалось ли животное поездкой или готовилось исторгнуть из себя рвоту. Опасаясь последнего, я прошел мимо, останавливаясь лишь для того, чтобы запустить руку в прекрасную гриву лошади, а затем вышел на палубу.

Солнце уже наполовину встало над восточным горизонтом. Там раньше виднелась земля, подумал я. Солнце казалось огромным, более впечатляющим, чем я когда-либо видел. Его блестящие лучи касались бегущих волн, заставляя капли сиять кристальным блеском. Воздух был живым и свежим, а под ним танцевало глубокое синее море. Я потратил долгое время на наблюдения за этой картиной, прежде, чем солнце поднялось над горизонтом и магия воздуха исчезла.

Я думал о том, что ждет нас впереди. По крайней мере, теперь я знал, куда Перро вел нас:

Глубоководье, Северная Драгоценность, самый большой город Побережья Мечей. Врата Бальдура

были впечатляющими — Глубоководье было удивительно. И свободно от демонов.

Несмотря на раннее время, каждый член команды уже находился на палубе. Некоторые передвигались, закрепляя веревку или перебрасываясь сообщениями, другие — стояли на коленях, толкая по палубе тяжелую кисть из конского волоса, чтобы привести её в порядок.

По узкой лестнице я поднялся на корму. Несколько матросов стояли у руля, прокладывая курс. Я прокрался мимо них, чтобы отыскать Перро, который тяжело опирался на перила, обратив лицо на запад.

— Сэр, — сказал я, подходя. — Прошу прощения, что накричал на тебя прошлой ночью.

Он не ответил. Стоя рядом с ним, я мог расслышать, как он напевает себе под нос. Я знал, что лучше не прерывать друга и решил, что лучше найти его позже. Ускользнув, я снова спустился на главную палубу.

Там отдавал приказы капитан Смайт.

— Поднимите парус на грот-мачте! — крикнул он.

Самые легкие и расторопные члены экипажа мелькали на фоне такелажа над его головой. Они скользили вдоль перекладин, чтобы развернуть паруса.

Ветер дул нам в спину, и как только мужчины отпустили веревки, воздух наполнил огромные белые паруса.

Надо всей этой деятельностью в большом деревянном ведре сидела девушка примерно моего возраста. У неё были длинные, пшеничного цвета, волосы, которые развевались вокруг её головы.

Вокруг девочки кружили белые и серые чайки, и всякий раз, когда она протягивала руку, одна из птиц садилась на неё. Девочка давала птице небольшой кусочек хлеба, и чайка улетала. Время от времени она оборачивалась на корму, к капитану, и что-то кричала. Она говорила на общем, но я не мог разобрать её слов из-за ветра и хлопанья парусов.

Какое-то время я наблюдал за девочкой, заинтересовавшись чайками. Я пытался следить за ними, и до сих пор был совершенно убежден: ни одна чайка не приземлялась на руку девчонки дважды.

Наблюдение за кормежкой чаек заставило мой живот зарычать от голода, и потому я направился к узкой лестнице, чтобы найти Перро.

Но прежде, чем я даже поднялся на корму, какой-то матрос окликнул меня. Он наклонил голову, показывая на переднюю палубу, где стоял Перро.

— Твой друг сказал дать тебе это, как только проснешься, — матрос передал мне ткань, обернутую вокруг куска хлеба и небольшого кусочка сыра.

Я расположился у перил, в небольшом пятнышке тени. Хлеб был слегка заплесневелый, а сыр — слишком твердый, но после целого дня без еды этого было достаточно, чтобы успокоить урчащий живот. Я съел свой завтрак, а затем лег на палубу и закрыл глаза.

Я слушал капитана, отдающего приказы, и крики чаек, и плеск океанских волн, бьющихся о корпус корабля. Звуки гармонично перемешивались между собой, становясь единым идеальным ритмом моря.

Прошедший день был жутким, однако, сегодня все могло наладиться. Рана Перро заживала. Эсбил окажется далеко.