Попутный ветер
Шрифт:
В больнице ходили слухи, что медсестра, с которой он постоянно трахался в кладовке, отказывала ему в «куске своего пирога», пока он не попросит у жены развода. Это не делало его счастливым. Он был из тех парней, которые и так не были постоянно счастливы, и становился еще менее счастливым, когда не получал регулярного секса. Какая-то женщина, пытающаяся им манипулировать, только ухудшила ситуацию.
К сожалению, по какой-то причине он вымещал этот мусор на мне и (в основном) только на мне. Я каким-то образом заслужила
Его постоянное внимание ко мне в тот день усилилось, особенно когда он нашел меня рядом с пациентом. Обычно это было не круто, но донимать меня перед пациентом не давало мне шанса постоять за себя. Я должна была это принять.
Так я и сделала, и это было плохо.
Так плохо, что мне захотелось повернуть голову к пациентке, сказать «извините меня», обойти кровать и ударить доктора Придурка коленом по яйцам. Я этого не сделала. Вместо этого я слушала, как он спокойно закончил издеваться, умчался, и я знала, что все было так плохо, как и казалось, когда пациентка спросила.
– С тобой все в порядке?
Я заверила ее, что все нормально. Но у меня стало костью в горле то, что я уверяла пациентку, что со мной все в порядке, когда именно моя работа заключалась в том, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
Я устала от его дерьма. Я просто очень устала и что еще хуже, я даже не стеснялась говорить об этом.
Работа – отстой. Но с Шаем все обстояло еще отстойнее.
Всё отстойно.
Я избегала его в течение двух недель, не отвечала на его звонки, не отвечала на его сообщения, не ездила на машине и находила способы держаться подальше от моей квартиры на случай, если он заскочит.
Я не знала, почему избегала его, но сказала себе, что делаю это, потому что мне нужно собраться с мыслями.
Нет, забейте на это. Я знаю, зачем делаю это. Я просто позволила этому гноиться в том глубоком месте внутри меня, которое я никогда, никогда не посещала.
Так что мне не с кем было поговорить о дерьме на работе, и мне не с кем было поговорить о том, что я чувствую к Шаю, потому что я даже самой себе не могла признаться в том, что чувствую к Шаю.
Я была в заднице.
Я так же начинала думать, что я идиотка.
Таковы были мои мысли, когда я вошла в свою темную квартиру, заперла за собой дверь, бросила сумочку и ключи на столик у двери и прошла через темную гостиную к лампе у дивана.
Я включила ее, а затем вскрикнула.
Шай сидел на диване, вытянув длинные худые ноги и положив их на кофейный столик. Он раскинул в стороны руки, положив их на спинку дивана, не сводя с меня глаз.
– Что ты здесь делаешь, сидя в темноте? – спросила я, держась рукой за горло.
– Ты меня избегаешь?
Я
– Прошу прощения? – переспросила я.
Медленно, очень медленно он убрал ноги в ботинках со столика, поставил их на пол и поднялся с дивана. Так же медленно он повернулся и встретился со мной взглядом.
Все это было довольно страшно.
И стало еще страшнее, когда его голос, низкий и угрожающий, донесся до меня так же медленно, как он двигался.
– Ты. Меня. Избегаешь? – Шай четко произносил каждое слово, и это было еще страшнее.
– Я была занята, – сказала я ему.
Мое сердце подпрыгнуло, когда я увидела, как на его челюсти дернулся мускул.
– Ты уже пела эту песню раньше, Табби, – напомнил он мне. – В прошлый раз мне это не понравилось. И сейчас мне это совсем не нравится.
– Я работаю в две смены. Одна медсестра больна, а другая в отпуске. – Это было правдой, но это объясняло только последние два дня, а не последние две недели.
Шай был далеко не глуп. Он поймет это и скажет мне.
Он понял все сразу и призвал меня к ответу.
– Твой телефон сломался? – спросил он.
– Что? – спросила я в ответ.
Он слегка наклонился ко мне, и мне потребовалось много усилий, чтобы не отпрянуть назад.
– У тебя что, телефон сломался? – повторил он. Его голос снова стал низким и угрожающим.
– Нет, – призналась я.
– Так объясни, если ты не избегаешь меня, то почему не отвечаешь на мои звонки? И, Таб, я говорю тебе это сейчас, чтобы у тебя было достаточно времени придумать другое оправдание. Когда оставляю сообщение, я хочу знать, почему оно остается без ответа.
Я уставилась на него, а он на меня.
Я облизнула верхнюю губу, и он проследил за моим движением. Выражение его лица стало жестким, и внезапно по комнате словно прокатился тихий раскат грома.
И тогда я поняла, что больше не выдержу.
– Я знаю о ней, – прошептала я, и да – это прозвучало как обвинение.
– Повтори? – попросил он.
– Я знаю о ней. О твоей женщине.
Его брови поползли вверх.
– Ну и что?
Ну и что?
– Ну, ты мне о ней не рассказывал, – заметила я.
– Извини, Таб, я не знал, что мне нужно докладывать тебе о том, кого я трахаю, – выпалил он в ответ.
Ой.
Это было больно, но у меня не было выбора. Я прошла через это и взяла себя в руки.
– У нас все хорошо, – тихо сказала я.
– Нет не хорошо, – ответил он.
Снова ой.
Но я заслужила это, полностью заслужила, и у меня не было выбора, кроме как пройти через это. Так что с трудом, но я сделала это.
– Ладно, Шай, я поняла и это круто. Все это круто. Ты был рядом, и я ценю это. Ты мне очень помог. Теперь ты сорвался с крючка.