Попутный ветер

Эшли Кристен

Когда ему нужно было немного передвинуть коробочки, чтобы сосчитать их, его тетя резко сказала.

– Там все коробочки.

Шай посмотрел на нее, потом на дядю.

– Не все. Я приеду еще раз.

Затем, не глядя больше ни на кого из них, он убрался оттуда к чертовой матери.

***

Он ехал домой, чувствуя что-то, чего не ощущал и не чувствовал ни разу за шестнадцать лет.

Он понял, что это было, когда добрался до квартиры Таб и увидел ее электрическую синюю машину,

сияющую в свете уличных фонарей, освещающих парковку.

Он чувствовал себя свободным.

Это чувство было всепоглощающим, оно переполняло его, вытесняя все остальное и не ничего, кроме этого.

Он чувствовал свободу.

Гребаную свободу.

Шай соскочил с байка, подбежал к лестнице, поднялся, перепрыгивая через две ступеньки и повернул ручку двери. По свету, пробивавшемуся снизу, он понял, что дверь не заперта.

Он вошел и увидел, как Табби свернулась калачиком на диване.

Она мгновенно вскочила на ноги, как только увидела его. Глядя на него с озабоченным, настороженным, даже испуганным выражением лица, она прошептала.

– Шай.

Он закрыл дверь, повернулся, запер ее и снова повернулся к ней.

Свободен.

Он был свободен.

Он думал, что его братья дали ему это, и так и было.

В то же время это было не так.

Настоящую свободу дала Табби.

Он направился к ней.

– Спальня, – прорычал он. – Раздевайся по дороге.

Она дернулась, не больше не пошевелилась.

Шай обогнул кресло, намереваясь подтолкнуть ее, чтобы она шла туда, куда он хотел, и когда был в футе от нее, она споткнулась и начала пятиться назад.

– Иди в спальню и раздевайся, Табби.

– Шай, я... что...? – она склонила голову набок, когда он обошел ее и изменил направление, подталкивая ее вниз по коридору. – Ты в порядке? – спросила она.

– Ты не будешь раздеваться.

Она облизнула губы, и Господи, его самоконтроль висел на волоске.

– Одежда, Табби, – прорычал он, подталкивая ее в сторону спальни.

Он провел ее через дверной проем спальни, и она остановилась, когда ее ноги коснулись кровати.

Шай тоже остановился.

Табби выдержала его взгляд.

Потом она сказала.

– Я люблю тебя.

Только тогда она стянула с себя рубашку.

Шай сделал глубокий вдох, закрыл глаза, открыл их, бросил сумку с украшениями матери в изножье кровати, сдернул свою собственную футболку, а затем сделал выпад, увлекая ее на кровать.

Он без колебаний завладел ее ртом.

Затем, без колебаний, взял ее.

Шай не терял времени, избавляясь от их одежды, а затем использовал руки, рот, язык, зубы, колени, бедра, все, что у него было, чтобы взять все, все, что он мог получить.

Ему не нужно было уговаривать ее, она сама отдалась ему.

И он взял все, что она предлагала.

Не заняло много времени, чтобы он стал готов, она тоже была чертовски готова, он знал это, по тому как она задыхалась,

поэтому он передвинул ее, переместился на колени, сдвинул ее к спинке кровати и ворвался внутрь.

Его член вошел в ее тугой, скользкий, горячий шелк. Соединился с Табби.

Черт, всегда, всегда, великолепно.

Таб обхватила его руками и ногами, он скользнул рукой вверх по ее боку, вверх по ее руке, нашел ее руку, просунул большой палец ей в ладонь, обхватил пальцами тыльную сторону и прижал их ладонями к стене.

Его глаза были прикованы к ее глазам, пока он двигался внутри нее.

– Как в первый раз, – прошептал он ей в губы.

– Да, – выдохнула она.

– Ты любишь меня, Табби?

– Да, – снова выдохнула она.

– Я знаю, чего ты хочешь, детка, черт, я знаю, чего ты хочешь, – пробормотал он, затем взял ее рот, взял ее влагалище, взял ее всю. Она закричала от оргазма, скользя губами вниз по его горлу, когда ее киска конвульсивно сжалась вокруг его члена, а затем он уткнулся лицом в ее шею и застонал от оргазма.

Он оставался в таком положении, глубоко внутри нее, прижимая ее к изголовью кровати, держа ее руки прижатыми к стене. Он уткнулся лицом в ее шею, вдыхая запах ее кожи и волос, и ничего не говорил.

Шай медленно отодвинулся, наслаждаясь тихим мяуканьем, которое так сладко прозвучало в его ухе, когда он выскользнул из нее. Он отодвинулся, усадил ее на кровать. Протянув руку, он схватил сумку.

– Шай? – позвала она, но он не ответил. Он рылся в сумке.

Вытащив коробку, он открыл ее, закрыл и бросил в сумку. Он проделывал это снова и снова, пока не нашел серьги с бриллиантами.

Он бросил сумку на тумбочку, осторожно вытащил серьги из коробочки и тоже отшвырнул ее в сторону.

– Шай?

– У тебя есть серьги, милая?

Она приподняла голову с подушки, в ее глазах сквозило любопытство, растерянность и настороженность, возможно, небольшой испуг, когда она покачала головой.

– Откинь волосы назад, – приказал он.

Таб сделала, как он просил. Шай устроился на ее теле, осторожно опираясь на локти, и потянулся к мочке ее уха. Он просунул серьгу ей в ухо, а потом застегнул ее. Перешел к другому уху и сделал то же самое. Затем оперся на локти по обе стороны от нее и посмотрел на свою работу, наблюдая, как бриллианты мерцали на фоне ее блестящих темных волос.

– Шай, дорогой, поговори со мной, – взмолилась она.

Он посмотрел на нее.

– Это серьги моей матери.

Она напряглась под ним, ее бедра прижались к его бедрам.

– Сегодня вечером я зашел к дяде и тете и забрал их, – продолжал он. – Все до единой. Папа дарил маме по паре на каждое Рождество с тех пор, как они поженились. Четырнадцать пар. Семь для тебя, семь для Лэндона. Я выбрал для тебя эти. Лэн выбирает следующую пару. Мы будем выбирать по очереди, пока каждый из нас не получит свою часть от наших родителей.