Попытка говорить 2. Дорога человека
Шрифт:
Боевые маги принимают решения быстро. Даже бессмертные маги, чей опыт взывает к неторопливости в оценках и действиях. Впрочем, хилла не стал мне ничего обещать. Всё, что он сказал, уложилось в одну-единственную фразу:
– Если ты рассчитываешь, что я стану учить тебя… языку оболочек, мне понадобится моя пострадавшая одежда.
Я тоже не стал ни требовать формальных клятв, ни даже – в переносном смысле – широко раскрывать объятия новому члену команды. Скорее, я недвусмысленно объявил, что желаю его контролировать. По принципу "держи друзей близко, а врагов – ещё ближе".
– То, что сейчас на мне, я сделал сам.
– Был бы признателен.
"Всё равно ты поймёшь не больше, чем сумеешь, смертный!"
– С удовольствием присмотрюсь к оригинальным решениям поближе, Зархот.
"Не очень-то рассчитывай на мою ограниченность, бессмертный".
Ах, как красива была последовавшая интрига с "починкой одежды"! Если вспомнить о том, что метаморфирующее одеяние хилла служило боевому магу с огромным по нашим меркам стажем, получилось нечто вроде промышленной разведки в смеси со шпионажем в области новейших достижений магического ВПК.
На стороне Зархота играл сам Зархот и его опыт. На нашей стороне – ментальная сеть, пять пытливых умов, объединённых ею, моя многажды усовершенствованная Параллель и, наконец, Видящий. Сутки спустя я понял, как дважды два, что мою убержуткую вундервафлю ака Мрачный Скаф надо сдавать в переплавку. Как, собственно, и наряды, мной созданные для прекрасной части коллектива: Лады и Схетты. Спустя двое суток – окончательно проникся и осознал, что тут и переплавка не поможет, ибо творения хилла подобны творениям людей, как эльфы подобны обезьянам. А спустя трое суток (растянутых на пике "пульсирующего" мышления раз в десять) я сызнова начал проникаться мыслью, что команда – это сила! И даже Сила!
Нет, переделывать в наших одёжках я ничего не стал. Но теперь я, по крайней мере, точно знал, как сделать неплохую реплику одежды, изменчивой почти как фетвосс– и наделённой лишь немногим худшими защитными свойствами, чем Текучая Броня патрульных. Вот только на пошив одного такого образчика haute couture ушло бы около года… если сильно повезёт.
У нас же к тому моменту назрела иная, более важная проблема.
– Если разбрасываешь камни, будь морально готов, что твоим же камнем тебе разобьют башку недовольные…
– Рин, кончай философствовать! – рявкнула Схетта.
Характер её в последнее время, как нетрудно было заметить, претерпел резкие перемены к худшему. А если сказать проще, из красавицы всё чаще пёрло наружу стервозное чудовище. Впрочем, гнев был ей к лицу.
Схетте вообще всё было к лицу. Эх.
– А что ещё можно сделать в такой ситуации? – спросил я, не думая убирать из голоса нотки вселенской скорби, но добавив к ним перца лёгкого сарказма. – Потребление энергии уже снижено до предела – вон, даже общее освещение вырублено. Канал связи с Мраком свёрнут, мы сейчас дрейфуем на одних накопителях, опускаясь к границе Мрака из-за дополнительно принятого балласта. Если принятые меры не помогут, нам придётся всё бросить и пытаться удрать налегке, в одной вакуоли. Причём не факт, что получится.
Ответом мне стал тяжёлый вздох. И неожиданное признание:
– Рин, мне страшно.
Чтобы не сотрясать словами воздух, я приобнял Схетту, положив ладони на её плечи и легонько сжав. Слабое утешение, обезьяньи ужимки: простейший способ сообщить, что ты не одна и я не один. Разумом понимаешь, насколько они бесполезны.
Но
Снова вздохнув, Схетта почти робко придвинулась поближе и обняла меня в ответ. Но смотрела она не на меня. Большую часть её внимания (как, собственно, и моего) приковало происходящее в окрестностях нашей испуганно замершей базы.
В бурлении "киселя" Квитага, среди преломляющих пространство потоков сил, роились твари. Не сотни, не тысячи даже – десятки тысяч. Целая, чтоб ей провалиться, армия. Что стало причиной этого странного сборища? Наша самонадеянность, неосторожность в преобразовании вещества и энергий чуждого разумным домена? Если мы размахнулись настолько, что изменили баланс связей Квитага и ближней грани Мрака, риллу мог почуять неладное даже сквозь плёнку защиты, предоставленной нам Сьолвэн. А может, нам просто не повезло, и квитаговы твари по каким-то своим причинам решили устроить очередное сборище именно здесь и сейчас?
Но каковы бы ни были причины, даже малая доля роящихся тварей могла стереть нас в порошок, как стёрли двоих из тройки хилла. Только вот мы после этого не воскреснем. Да и тем, кто всё же воскреснет – Ладе и Зархоту – это не добавит радости…
Улитки на дне бассейна, полного пираний и мурен. Чёрные муравьи, сдуру вылезшие на асфальтовую дорогу во время, когда над ней кружит здоровенная стая насекомоядных птиц. Мирно пасущиеся на высокогорном лугу овцы, внезапно накрытые тенью драконьих крыл – вот кем мы все себя чувствовали. И даже маэстро Лимре мало чем мог утешить обитателей базы. Всё, что он мог нам сообщить – это общую вероятность уничтожения базы, пляшущую в диапазоне от четверти до одной трети, и чуть меньшую вероятность гибели живущих в ней. То есть всех нас.
Несколько утешало, что участь у членов отряда оказалась одна на всех. Как спастись, так и погибнуть нам было суждено всем вместе (правда, у меня была возможность уйти во Мрак, но пользоваться ею я не собирался и сразу же выкинул из головы саму возможность бегства). М-да. То ещё утешение. "…И умерли в один день" – да тьфу на такие повороты!
А твари всё кружили, кружили, кружили. То спускались почти к границе Мрака, к которой льнула база, то уносились вместе с вихрями "киселя" за пределы видимости. Мелкие кидались из одного потока в другой, мельтешили, как мошкара; средние больше смахивали на рыбьи косяки: повороты "все вдруг", изумительная синхронность и строгий порядок, ломающийся лишь на границах турбулентности. Самые крупные твари вели себя разнообразнее всего. То замирали на одном месте, игнорируя течения и вихри, то принимались метаться туда-сюда, словно несерьёзная мелочь, то выписывали замкнутые петли и замысловатые зигзаги.
Опасность? Да. Потенциальная смерть? Снова да. Но как бы то ни было, а роение тварей Квитага было зрелищем диким и притягательным. Как стена накатывающей от горизонта грозы.
…я сам от себя этого не ожидал. Честно. Это рванулось откуда-то из глубин памяти, из забытых снов, из старых, старых, старыхтайников, которые казались такими же по-детски наивными, как зарытые во дворе сокровища пятилетнего сорванца.
Ан нет. Ничего наивного. И я даже не думал переводить, я читал, как когда-то запомнил это – но Схетта вздрагивала у меня около груди, ибо ламуоне замечает ментальных барьеров.