Попытка к бегству
Шрифт:
— Знаешь, почему я так не делал?
— Потому что ты человек.
Ледогоров кивнул.
— Спасибо. И тебя я человеком считал. — Он сделал паузу. — А ты меня так подставил.
Оба замолчали. Тенгиз не выдержал первым.
— Объясни, дорогой.
Ледогоров достал сигарету.
— Ты говорил, что против наркомании, против бандитов. А сам сбежавшего преступника скрываешь. И наркомана к тому же. Нехорошо. Куда его твой племянник спрятал?
Тенгиз вздохнул и произнес несколько явно ругательных фраз на грузинском. Ледогоров невозмутимо выпускал дым. Он знал,
— Прости, Саша, — покачал он головой. — Не могу тебе помочь, а врать не хочу. Родственник он мой. Беда семьи, но все равно не поймут меня, если не помогу ему. Очень уважаю тебя, но ты и меня пойми.
Ледогоров зло усмехнулся и стряхнул пепел на пол.
— Хорошо у вас все получается. Вы здесь живете, торгуете, рассказываете, как бандитов не любите, как они ваш народ позорят, а чуть что: «Извини, меня не поймут»! — Он придвинулся к Тенгизу. — У тебя, кажется, сын младший в «Крестах»? По «наркоте», да? Кажется, у него сбыт и хранение? Так вот! Поможешь — останется у него только хранение, а нет — пойдет «на полную катушку»! Как ты говоришь? Очень уважаю тебя, но и ты меня пойми! Я завтра зайду!
Спускаясь вниз, Ледогоров думал, что проиграл, думал, что Тенгиз никогда не сдаст Зуру, и что уже пора перестать обо всем этом думать.
У последней ступеньки умело орудовала шваброй седая женщина неопределенного возраста в синем рабочем халате. Пол она мыла качественно, не размазывая грязь, а добросовестно собирая ее на тряпку. Ледогоров остановился, тронул ее за плечо и показал удостоверение. Он по опыту хорошо знал, что именно такие незаметные люди всегда примечают на рынке все.
— Извините, окажите помощь в поимке бандита и наркоторговца. — На свет снова появилось потрепанное фото. — Не видели его здесь вчера?
Изгиб лестницы надежно прикрывал их от чужих глаз и Ледогоров надеялся, что уборщица не испугается. Она не испугалась. Прищурившись, посмотрела на него узкими, неожиданно недобрыми глазами и, выжав тряпку, швырнула ее в ведро.
— Видела, — сказала она надтреснутым неприятным голосом. — Ну и что с того? Ничего не скажу! Ну и что, что ты власть? Я от власти ничего хорошего не видела! А эти бандиты и наркоторговцы мне работу дали! Деньги платят! Продукты дарят! Храни их Бог! Ты меня, что ли, кормить будешь?! Видали какой выискался!
Ледогоров даже опешил на мгновение, затем все залила холодная злость. Он подумал даже, что сейчас ее ударит.
— Ну арестуй меня! Бабку больную!
В проеме хозяйственного выхода появились несколько кавказцев.
— Чтоб твои дети и внуки на иглу сели и от передоза сдохли! — Фраза нашлась сама собой.
Уборщица замерла, разинув рот.
— Да ты… — В спину ему понеслись непечатные выражения.
На улице все еще было как в печке. Небо слегка потемнело, но духота оставалась ужасающая. Ледогоров вдруг почувствовал, что очень хочется есть. На углу Некрасова и Радищева работало кафе «Шаурма», в которое
В кафе дразняще пахло жареным мясом и луком. Народу было немного. Ледогоров заказал шаурму в тарелке, кофе и сок. Свободный столик был только около двери.
— Саня! Подсаживайся сюда!
Он в недоумении оглянулся.
— Да здесь я!
Охранник кафе в черном форменном костюме «а ля спецназ» махал рукой из-за столика с табличкой «служебный».
— Чего? Не узнаешь? А ведь в одном кабинете сидели!
Ледогоров наконец вспомнил и обреченно вздохнул.
— Паша? Ну точно — богатым будешь.
Павел Опарин когда-то действительно работал у них в отделе опером и участковым. Много и необузданно пил, потерял «ксиву», устроил пьяную стрельбу в своей коммуналке и был уволен. В отдел он почти не заходил, никто с ним особо отношений не поддерживал и скоро его имя кануло в лету, как имена многих мелькнувших и мгновенно погасших на небосводе уголовного розыска. Сейчас он был чисто выбрит, носил модные дорогие очки и вертел в пальцах пачку «Парламента».
— Какими судьбами?
— На рынке был.
— Ясно. А чего раньше не заглядывал?
— Так кто ж знал, что ты здесь.
— А я Хохмачеву говорил! И этому здоровому! Как его? Сергееву! Они часто заходят. Обедают. С рыночными чего-то трут. Ну, мое дело — сторона. Сам понимаешь. У меня своя работа!
Опарин произнес это с таким выражением, словно работал президентом «Лукойла». На его форме красовался знак в виде молнии на фоне согнутого дерева. Ледогоров вспомнил табличку на дверях кафе: «Объект охраняется охранным предприятием „Смерч"».
— Работаешь здесь? — он сам понимал идиотизм вопроса, но просто не знал, о чем говорить с бывшим сослуживцем и уже проклинал момент, когда решил зайти пообедать именно сюда.
— Ну! — Опарин расплылся в улыбке. — Фирма!
Ледогоров не сдержался и усмехнулся. Паша это заметил.
— А чего? — в голосе его просквозила обида. — Серьезная компания. С улицы не берут. Работа суточная. Через двое на третьи. Я еще в одном месте подрабатываю. Баксов шестьсот выходит. Не то что в ментуре! И нервы никто не треплет.
Ледогоров кивал, стараясь как можно быстрее съесть горячую шаурму. Аппетит окончательно улетучился. Опарин тараторил без умолку, даже не интересуясь, слушают его или нет,
— Я тут в уважухе. Может, скоро старшим объекта сделают. Там майор бывший с ПВМ. Он ни хрена не справляется. В частном бизнесе, Саня, выживает не всякий! Это в ментовке все равны, а здесь свое место заработать надо.
Создавалось впечатление, что Опарин лично раскрутил самую крутую в городе «охранку». Ледогоров усиленно жевал, продолжая кивать в такт его излияниям. Большой размер порции неожиданно начал раздражать. Было очень душно. Нагретый солнцем воздух смешивался с жаром из кухни.