Попытка контакта
Шрифт:
– ...верно замечено, но суть не в этом, а в том, что ядра от нее отскакивают, оставляя лишь вмятины глубиной до тридцати пяти миллиметров...
– Примерно полтора дюйма, - прокомментировал все тот же голос сзади.
– ...и это еще бы ничего, но поговаривают, что император Франции вот-вот подпишет решение о строительстве кораблей, закованных в такую броню. Мне любезно рассказали о сем прожекте. Восемнадцать гаубиц калибром двести двадцать миллиметров, господа. Паровая машина как основной движитель. Тысяча шестьсот тонн, экипаж двести восемьдесят человек! И таковых монстров предполагается к постройке пять [15] .
15
в реальной
Поручик отнюдь не был настроен на сдачу:
– Сила войска русского в духе и стойкости. И уж коль скоро помянута Франция, то в двенадцатом году это ей доказано было!
Собрание одобрительно зашумело с новой силой.
– Охотно соглашусь с вами, - все столь же любезно отвечал многознающий артиллерист, - но никакая стойкость и обученность артиллеристов не помогут ядрам пробить стальную броню.
Шум приутих. Ответил голос человека, привыкшего командовать. Это был капитан первого ранга Ергомышев.
– Позвольте все же возразить, граф. Нисколько не ставя под сомнения ваши слова, вижу некоторые слабости в этих описанных вами кораблях, каковые я бы назвал 'броненосцами'.
– Весьма подходящее название, господин капитан первого ранга - поклонился в ответ Кржижановский.
– Так вот, - продолжил Ергомышев, - сии закованные в металл чудища представляются мне весьма тихоходными хотя бы в силу огромного веса бортовой брони. Думаю, что не ошибусь, оценив их предельную скорость узлов в шесть; много, если семь. Полагаю, что маневренная эскадра сможет им противустоять. И слова о неуязвимости таковых от артиллерийского обстрела мне кажутся преувеличенными. Не является защищенной, как понимаю, дымовая труба, уж не говорю о рангоуте. Пушечные порты также являют собой слабое место, ибо их вообще невозможно укрыть. Наконец, непроницаемые для ядер борта вовсе не означают то же самое для палубы.
Только самый зоркий глаз смог бы увидеть в ответной улыбке Кржижановского снисходительность.
– Нижайше прошу прощения, Лев Андреевич. Совершенно забыл сообщить, что и палуба бронирована - двадцать пять миллиметров...
– ...дюйм то есть...
– ...и еще считаю долгом добавить. Пусть ядро с российского корабля попадет и собьет мачту броненосцу - в бою паруса даже излишни. Пусть оно продырявит трубу. Ну, снизится немного скорость по причины убытия тяги в котле. И даже больше скажу: пусть оно и попадет в пушечный порт. Ну, убьет пару человек из орудийной прислуги. Или пять. Хорошо, десяток. Но любой понимающий артиллерист признает, что подавляющие шансы на стороне именно французского броненосца, а не российского корабля, даже линейного. Готов поверить, князь, что ваши артиллеристы и умелы, и стойки под огнем. Но считаете ли вы, что обученность французов намного хуже? И учтите: они-то будут находиться под защитой броневых плит. Не скажу, что у 'Морского дракона' вообще нет шансов выстоять против такового броненосца, но уж победить - никаких. А ведь это по техническому уровню как бы не лучший корабль Черноморского флота. Потому-то его и сравниваю с французской новинкой.
Молчание. Могло показаться, что от этих слов присутствующие разом протрезвели. Потом послышался негромкий, но грозный ропот. Граф примиряюще поднял руку:
– Господа, полагаю непременно уточнить: уверен, что Российская империя построит свои броненосцы. Но на эту войну они уже не успеют. Делайте выводы.
И снова заговорил Ергомышев:
– Князь, почему бы вам не высказать мнение?
– Господин капитан первого ранга, мое мнение - мне известно. Было гораздо интереснее выслушать мнение других. Благодарю за познавательную беседу, господа. Всего наилучшего.
И лейтенант Мешков, поклонившись, вышел.
Многие офицеры подумали в тот момент одно и то же: 'Его сиятельство злится, поскольку ему просто нечего сказать'. Кржижановскому же показалось, что в его анализе каких-то деталей не хватает. Но эта мысль, само собой, не оказалась высказанной вслух. Спор продолжился, но без выраженного результата: ни одна из сторон не дала себя переубедить.
Почему-то Мешков, придя домой, не взялся за ящичек
Утром следующего дня старший помощник пересказал командиру то, что услышал накануне. Завершился рассказ словами:
– ...вот как ты думаешь: не мог этот поляк соврать?
Семаков чуть поразмыслил.
– Мог. Но не в данном случае. Почти все то, что он разболтал, проверяемо. Суди сам, Миша: скрыть перевозку такого громадного количества тяжеленных броневых плит очень трудно. А их разгрузку - вообще невозможно. Пройти к стапелям, конечно, нельзя, но это и не нужно: достаточно глянуть в подзорную трубу издали. Sapienti sat [16] . И я не исключаю возможности существования какого-нибудь прикормленного письмоводителя во французском морском ведомстве. Вижу, правда, оговорку: у Наполеона Третьего вполне может не хватить денег на строительство серии аж из пяти таких вот броненосцев. Сверх того, мне лично совсем не очевиден выбор калибра орудий - могут установить что-то поменьше. Но главного вывода это не отменяет: даже 'Морской дракон' сейчас вряд ли потягается с этим выводком. Другие наши корабли - точно нет.
16
Умному достаточно.
– Тут еще хуже, чем ты думаешь, Володя. Я подошел к проблеме единоборства нашего корабля с противником с точки зрения математики. Пригодился мне курс теории вероятностей. Глянь-ка на расчеты.
Цифры на последнем листе могли удручить кого угодно. Командир 'Морского дракона' не составлял исключения. Вероятность поражения хотя бы одного броненосца - двадцать семь процентов.
– Да-а-а...
– протянул Семаков, - чуть более четверти. Шанс не из великих. Твою ж в крестовину... А на самом деле еще меньше.
– Это почему?
– Ты, когда считал, думал как начарт. А я думаю как капитан. Вот тебе тактическая задача: как полагаешь, пустят броненосцы атаковать любую цель без прикрытия - пароходофрегатов, а то и линейных кораблей? А? То-то и оно. Так что вся надежда на завтрашнюю посылку.
Оба лейтенанта ошиблись в ожиданиях: вместо орудия из портала вылезли детали подъемников и заготовки для орудийных щитов.
Разговоры шли и в жарком Константинополе. За столом в адмиральской каюте сидели сэр Джеймс Дандас, командовавший в то время всем британским флотом Средиземного и Черного морей. Он вел совещание, поскольку английский флот был и самым многочисленным, и самым сильным на тот момент. Также присутствовали командир пароходофрегата 'Один' Фрэнсис Скотт, командир пароходофрегата 'Донтлесс' Альфред Филипс-Райдер (эти в качестве компетентных очевидцев), а также французский моряк Робер Леру, командир однотипного с 'Эридис' пароходофрегата, носившего имя того же древнегреческого происхождения: 'Артемиз'. Последнего пригласили из чисто дипломатических соображений.
Первым делом капитан Скотт довел до собравшихся сухие факты: мол, 'Эридис' вступила в бой с русским разведчиком (название его не знали), удачное попадание бомбы дало результатом повреждение, которое и послужило причиной оставления корабля экипажем. О том, что 'Эридис' удалось довести до Севастополя, мистер Скотт промолчал. И начались вопросы.
– Известны ли характеристики русского разведывательного корабля?
– Кое-что. Свидетели из экипажа 'Эридис' утверждают, что водоизмещение противника до ста пятидесяти тонн, парусов нет, оценочная скорость шестнадцать узлов, - тут француз сделал озабоченную мину, - орудие одно, но скорострельность может составить до двух выстрелов в минуту, стреляет бомбами. Данное орудие расположено на палубе совершенно открыто. Сведения подлежат уточнению, но они очень близки к тем, которые дали экипажи эскадры, следовавшей в Варну. Также все свидетели отмечают, что прямых попаданий не наблюдалось. Русские стреляли с предельных дистанций, явно опасаясь ответного огня. И особая примета: дыма на ходу не дает.