Пора на покой

Уиндем Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис

Заметив гостя, Тенек поспешил ему навстречу. Всем своим видом юноша выражал доброжелательность и радушие. Остальные тоже шумно приветствовали землянина, окружили его и наперебой делились впечатлениями, заботами и радостями.

Аника собрала муку и скрылась за каменными стенами развалин. Там, на их кухне, она должна была приготовить еду. Молодежь продолжала смеяться и болтать с Бергом, от души радуясь его появлению.

Во время трапезы Тенек как старший наследник завел разговор обо всяких неисправностях в хозяйстве. За время отсутствия Берта износилось и поломалось много всяких вещей и приспособлений. Поломки его не очень волновали - он был неплохим техником. Он мог минут за пять установить причину неисправности и найти способ ее устранения.

Но мало кто задумался о том, сколько труда, поисков и раздумий стояло за этой внешней легкостью и быстротой. Мастерство требует постоянного оттачивания, ни дня покоя, каждую минуту - вперед, к новым рубежам. Тем не менее успех в познании мира необычной механики ждал его не всегда. Удивительные, немеханические детали их устройств до сих пор приводили его в изумление. На Земле не было необходимости создавать нечто подобное, да и не получилось бы. Но современные марсиане не сами сотворили все это. В настоящее время обитатели Марса не создавали ничего нового, пользуясь готовым. Это было совершенно не свойственно землянам. Как же уйти из мира, не оставив после себя цивилизации, продвинутой поколением хотя бы на шаг вперед. Когда-то здесь обитали легендарные Могучие. Они изменили облик планеты, построили каналы, города и сооружения, ныне разваливающиеся и приходящие в негодность. Вдруг Могучие исчезли, сошли в небытие. Это было сотни, а может, тысячи лет назад. Тогда некому и не с кем стало соперничать и бороться. Возможно, из-за этого не было смысла развивать механику, что потом вошло в традицию. По некоторым признакам он догадался, что существовал некий запрет на механические изделия. Марсиане поклонялись Могучим. Берту было очень интересно узнать, что они собою представляли, но никто из современников не мог сказать ничего определенного.

После обеда Берт вышел наружу, чтобы развести небольшой горн для починки посуды. Хозяева вынесли ему сковороды, которые прохудились, и ковши без ручек, а сами ушли по делам. Только дети остались поглядеть на диковинные инструменты. Они сидели на земле и перебирали маленькие разноцветные камешки. Дети весело болтали с ним, пока он работал. Им все было интересно: почему он не похож на Тенека или на кого из местных, почему он носил такие брюки и куртку, для чего ему борода. Вдруг Берт начал рассказывать им о Земле, о ее огромных лесах и зеленых холмах, о белых облаках, которые плыли в летнем, сверкающем голубизной небе, о зеленых волнах с белыми гребнями, о горных потоках и водопадах, о странах, где.не было пустынь, о весенних цветах, о старых городах и маленьких деревеньках. Ребятишки не могли представить и половины того, о чем он говорил, а верили еще меньше, но они продолжали слушать, завороженные его необычно возбужденным состоянием. Он все рассказывал и рассказывал, забыв об их присутствии... Пришла Аника и отослала детей к матери. Она пристально посмотрела на него и села рядом, когда дети ушли.

Солнце садилось, в прозрачном воздухе чувствовалась прохлада. Казалось, Аника ее не замечала.

– Одному жить нехорошо, землянин, - промолвила она.
– Пока ты молод, а вокруг есть, что посмотреть, то можно и одному. Но, когда стареешь, одному жить нельзя.

Берт ухмыльнулся, но не поднял головы от металлической кружки, которую чинил.

– Это мое дело. Я знаю, как мне жить, - сказал он ей.

Она посмотрел вдаль, за медные колокольчики, и дальше, за спокойную гладь воды.

– Когда Гуика и Зейла были детьми, ты им тоже рассказывал о Земле. Но тогда ты говорил совсем не то, что сегодня. В те дни ты вспоминал об огромных шумных городах, где жили миллионы людей, о гигантских кораблях, которые в темноте, освещенные тысячами огней, казались дворцами, о машинах, двигавшихся по дорогам на невероятных скоростях, и таких, которые летали по воздуху еще быстрее. О голосах, которые раздавались по всей Земле, и еще о всяких удивительных вещах. Тогда ты даже пел своим странным резким земным голосом, а девчонки хохотали до упаду. Но сегодня впервые ты рассказывал что-то

иное.

– Мало ли что я еще знаю. Не повторять же каждый раз одно и то же.

– Сегодня ты говорил о том, что значит для тебя гораздо больше. Должно быть, это действительно что-то совершенно необыкновенное, - заключила она.

Берт еще ниже склонился над работой, как будто чтобы поправить горн. Он молчал.

– Прошлое не может стать будущим. Жизнь невозможно повернуть назад, - промолвила она.

– Будущее. Какое же будущее может быть у Марса? Он дряхлел и умирал. На всем здесь печать смерти, - жестко перебил он.

– А как было на Земле? Ведь до того, как она раскололась, вы не чувствовали признаков надвигающейся гибели, - сказала она.
– Человечество развивалось, на Земле процветала цивилизация, и вдруг...

– Да, - он с горечью кивнул.
– У нас все случилось вдруг.

– После случившегося лучше тебе вовсе не вспоминать о ней.

– Лучше, - с вызовом откликнулся он.

Она обернулась к нему и пристально на него посмотрела.

– А ведь думаешь ты вовсе не так.

– Могу ли я думать иначе?
– выдохнул он.

Темнота сгущалась. Он накрыл огонь камнем и стал собирать кастрюли. Тут Аника и сказала:

– Остался бы ты с нами, землянин. Настало время тебе уйти на покой.

Берт взглянул на нее с изумлением и не нашелся, что ответить. Машинально он покачала головой. Ему совершенно невозможно было представить такой вариант. И потом, он же был бродягой и не имел ни малейшего желания менять образ жизни.

Аника настойчиво продолжала:

– Здесь ты будешь полезен. Ты без труда делаешь то, что не под силу никому из здешних. У тебя столько силы, сколько у дволх наших мужчин вместе взятых.
– Она оглянулась через плечо и окинула взглядом ровные квадраты полей.
– Здесь благодатное место. С твоей помощью оно превратится в цветущий край. Мы возделаем больше земли и будем собирать богатые урожаи. И вообще... ты ведь любишь нас, правда?

Берт сидел, вперившись взглядом в темноту. Он застыл от неожиданно нахлынувших на него непривычных чувств. В карман к нему забрался маленький любопытный банинкук и копошился там, среди всякого хлама. Берт очнулся и вытряхнул его.

– Да, - сказал он.
– Мне с вами хорошо. Но...

– Зачем сомневаться, землянин?

– Ты говоришь "Землянин". А ведь я не принадлежу никакой стране и никакому народу. Я болтаюсь в пространстве. Разъезжаю. Странствую.

– Ты можешь стать здесь своим. Стоит только захотеть. Если бы Земля воскресла, она стала бы для тебя более чужой, чем Марс.

Он несогласно покачал головой.

– Ты считаешь, что я святотатствую, но я уверена, что права, - сказала она.

– Да нет, этого не может быть, - он снова покачал головой.
– Но если и так, что из этого?

– Это значит, - сказала Аника, - что скоро ты должен понять, что жизнь остановить нельзя. Нужно уметь оставлять позади горе и трагедии. Ты ведь являешься частью мира.

– Как это - частью мира?
– спросил Берт.

– Человек становится человеком, только отдавая и получая. Человек не должен просто коптить небо. Он должен создавать.

– Та-ак, - протянул Берт.

– Такая у тебя судьба. Лучше будет и для тебя и для нас, если ты останешься. И еще... У нас есть Зейла.

– Зейла?
– удивился Берт.

Утром он отправился на берег чинить колесо. И к нему пришла Зейла. Она уселась над обрывом, подобрав ноги и положив на острые коленки подбородок. Она наблюдала. Он поднял голову, и их взгляды встретились. На Берта нахлынуло что-то совершенно незнакомое. Вчера он видел в ней повзрослевшего ребенка и только, а сегодня было совершенно иное. Он почувствовал стеснение в груди, кровь зашумела в висках, руки так задрожали, что он чуть не выронил доски, которые пытался приладить к колесу. Он прислонился спиной к балке, он был не в силах отвести от нее взгляда. Язык прирос к небу, он не мог произнести ни слова.