Пора предательства
Шрифт:
В дюжине шагов оттуда стояли два наблюдателя: могучий, хотя и слегка скособоченный воин в плаще и доспехах и на шаг позади него — исполин в боевом шлеме. Серебристые пряди его бороды развевались в том же воздушном потоке, что покачивал тени.
Дьюранд отчаянно пытался вздохнуть.
— Это ужасно и отвратительно, — прорычал воин.
Грязные фигурки среди могил подняли головы: то были близнецы — Дьюранд знал их, хотя и не помнил, как и откуда. Каждый держал в руке несколько грязно-белых
— Однако это необходимо, — произнес один. — Вы же сами нам там сказали, иначе мы бы ни за что не пошли на подобный риск.
Второй улыбнулся. Лицо его было забрызгано грязью.
— Ни за что.
— Они не заслужили подобной участи, — заявил воин.
Близнецы улыбнулись — косыми, неприятными улыбками.
Тени подступали все ближе, зависали над темными пятнышками, что испещряли одежду и руки близнецов. Извивающиеся фигуры тянулись к сплетению прутьев у них в руках. Дьюранд видел, как по бледной коже колдунов гуляли жадные языки.
— Назад! — крикнул один из братьев. — Назад, заклинаю Оком, Копьем и Кольчугой! Заклинаю Ведьмой и темной луной!
От каждого слова по толпе теней пробегала дрожь.
Колдуны ухмылялись.
Прутики у них в руках, конечно, могли быть всего-навсего березовыми веточками — или вымазанными дегтем тонкими свечками, — однако в голове у рыцаря забрезжило понимание: то кости и полночная кровь. По одной кости из каждой оскверненной могилы.
Один из черных близнецов вытащил тонкий нож и принялся наносить на каждую кость какие-то письмена.
— Вы сами сказали нам, что ваша армия должна взять город прежде, чем к осажденным придет помощь.
На щеке чернеца виднелось белесое расплывчатое пятно. И он, и его брат по-прежнему улыбались.
— Даже воюя против столь малого войска, — прорычал воин, — падут тысячи бойцов, пока мы не проделаем брешь.
Один из близнецов развел руки.
— А кто пошел на это, как не сам старый герцог? Кто мы, как не орудие в его руках?
— Но люди, которых вы откопали, — не висельники с перекрестков.
— Все они наверняка убийцы, милорд. И без колебаний убьют снова. — Улыбка близнеца могла бы показаться даже примирительной, если бы он не был так грязен. Он поднял веер покрытых резьбой костей. — Все готово.
И поклонился брату.
Второй близнец поднял с дерна кувшин, высоко поднял его и перевернул. Темная жидкость потекла по его губам, подбородку, черной рясе — и вниз по глотке. Дьюранд не мог зажмуриться, не мог отвернуться. Жидкость была слишком уж густой для вина. Колдун вытер подбородок, поставил кувшин и ухмыльнулся.
— Придите! — позвал он в ночь.
Зависшие вокруг души заколыхались, когда окровавленные губы колдуна стали произносить слова заклинания — каждое слово на выдохе, а не
Когда все закончилось, лицо у него кривилось от усилий удержать в себе заглоченное.
Второй близнец облизал губы и поднял одну из вымазанных кровью костей.
— А теперь — каждая душа да летит обратно в свой костяной дом: убийцы на убийство.
Он поднес кость к губам брата, и тот выдохнул. Душа затрепетала над костью — как огонек темного пламени над светлой веточкой.
Душа за душой — колдуны вновь заполонили пустошь духами мертвых.
Запутавшись в незримых силках безумного ритуала, Дьюранд потихоньку начал осознавать: он не единственный зритель на пустыре. Меж колосьев трав, за ногами людей трепетали чьи-то тени. Ужели и он таков же, как они? Быть может, он умер? Грудь ему туго стягивали веревки, язык не шевелился во рту.
— Идите же, — проворковал колдун. — Ступайте туда, где спит семья герцога. Посмотрим, долго ли будет сопротивляться тело, когда ему отсекут голову.
Он воздел корявую руку, и бесплотные черные твари устремились к виднеющемуся неподалеку городу, темным роем взвились к поднебесью.
Невероятно!
Легкие Дьюранда горели огнем. Казалось, от нехватки воздуха он вот-вот разорвется надвое. Тени умчались, оставив его на пустыре. Он пытался овладеть своим разумом. Слышно было, как что-то недовольно рокочет Радомор, как вкрадчиво успокаивают его чернецы-Грачи. Нельзя, никак нельзя отстать от теней-убийц.
Пришпоренный этой твердой мыслью, он поплыл над колосящимися травами, над кладбищенским пустырем. Тела мертвых были безжалостно вытряхнуты из саванов — и на каждом виднелись следы жестоких увечий. Что еще хуже — тела были изуродованы вновь уже после смерти: на белесой плоти зияли багрово-фиолетовые раны. Дьюранд видел следы секир, ножей и щипцов, концы разломанных костей.
А потом на глаза ему попалось лицо, запрокинутое над грудой изувеченной плоти. Пряди бороды бледнели, точно слоновая кость, вокруг рта, в котором сияли золотые зубы. Сверкнул медальон с изображением быка.
— Нет!
— Нет!
Внезапно он оказался за тысячу ярдов оттуда — выдохнул это слово во тьму.
Живой человек из плоти и крови.
Дьюранд проснулся.
В первый миг он не видел и не ощущал ничего, кроме кромешной тьмы вокруг. И в мыслях царила тьма. Потом образы недавнего сна нахлынули снова — лица, вереница шелестящих духов… Дьюранд вскочил на ноги. Чернецы! Преодолели уже их посланцы стены? Плывут ли — сейчас, в эту самую минуту — по улицам цитадели? Нужно их опередить! Нужно первым попасть в башню Гандерика!