Пора созревания
Шрифт:
Слегка поплескавшись у берега, мы залезли обратно в свои одежки. Настроение улучшилось. А уж в теплом салоне машины нас охватило истинное блаженство.
Мы тронулись дальше, и вдруг перед машиной появилась ковыляющая бегунья. Чем ближе мы подъезжали, тем она сильнее припадала на ногу.
Пат!
Соседка, конечно, притормозила и спросила:
— Вас подвезти?
— О да! — Тут Пат заметила меня. — Привет! Как мне повезло! Могу поспорить, вы едете домой в Альтаусзее!
Соседка в недоумении воззрилась
— Это Пат Макколл, профессор германистики из США, она приехала, чтобы взять у меня интервью и заодно отдохнуть. Мы познакомились позавчера.
— Садитесь! — сказала соседка.
Заднего сиденья в «лендкрузере» не было. Соседка ликвидировала его, чтобы выиграть дополнительное место для раритетов, поэтому она вылезла и загрузила Пат в кузов, к каменьям.
Пат выглядела усталой, но я бы побилась об заклад, что ее хромота — просто ловушка для растяп-водителей.
— Ну? Что новенького? — полюбопытствовала я с максимальным равнодушием.
— Интересная местность, — ответила Пат так же безразлично, — чрезвычайно интересная!
И на том спасибо. А то соседка насторожилась. Мы все слишком проголодались для подробных объяснений.
Я оказалась права: когда у отеля соседка извлекла Пат из кузова, от хромоты не осталось и следа. Поблагодарив нас многократно за lift, [18] американка бодренько взбежала по ступенькам.
18
Подвезти кого-либо (англ.).
Дома меня ожидал факс от Самур-оглы. Крупный специалист благополучно прибыл в Стамбул и сделал несколько открытий относительно писем Незими и происхождения Вендлгард. Слово «происхождение» было снабжено восклицательным знаком и набрано вразрядку. Подробности открытий он опустил до той поры, когда сумеет убедительно доказать свою правоту. Самур-оглы еще раз благодарил меня за гостеприимство и сотрудничество, коими я внесла неоценимый вклад в исследование турецкой истории. Под красивым росчерком стоял не только адрес Босфорского университета, но и домашний с номером личного телефона-факса.
Я прослушала автоответчик: первым раздался голос Унумганга, потом — Августы. Оба просили перезвонить.
Я отложила долг вежливости на потом. Сначала требовалось прибрать камни, которые мы с соседкой выгрузили у меня на въездной дорожке. На тачке я отвезла их в сад.
Найдя для них пристанище, по крайней мере временное — от напряжения тряслись руки и колени, — я ощутила острую необходимость перекусить и выпить пару чашек чая.
Я устроилась с подносом на террасе. Кусты начали менять окраску. Высокие астры радовали интенсивным фиолетовым, насыщенным темно-розовым и глубоким бронзовым
Любуясь садом, я и не заметила, как стемнело. Сумерки осенью наступают гораздо раньше, чем летом.
— Унумганг, — произнес профессор, преисполненный уважения к собственной фамилии.
Я все-таки заставила себя ему перезвонить. Голос в трубке стал несколько дружелюбнее, когда я представилась. Я спросила Унумганга, как поживает супруга, и он ответил, что ей лучше, насколько это возможно. Она передает мне привет и ждет не дождется, когда мы вместе совершим прогулку.
— Но если вам угодно знать мое мнение, — скептически сказал профессор, — то прогулки, в вашем с Лизль понимании, она сможет совершать не ранее следующей весны.
— А вы? Как ваши дела?
Неужели это был вздох — то, что я услышала?
— А как, по-вашему, дела у ученого, который погнался за следом, исчезающим в песках времени?..
Слова я разобрала, смысл — нет.
— Пожалуйста, профессор, излагайте проще!
Голос выдал явное кокетство:
— Вы будете смеяться…
Я посерьезнела.
— Сидеть у колодца и даже не зачерпнуть из него…
У меня пересохло в горле. Я откашлялась:
— То есть?..
Конечно, я догадывалась, к чему он клонит, и судорожно пыталась выстроить линию защиты, понимая, что в один прекрасный момент не выдержу и сдамся, хотя пока его знаменитое искусство убеждения давало осечку.
— Вы бог знает зачем занимаетесь рекогносцировкой…
Откуда он узнал?
— …а я вынужден корпеть над слепой копией.
— Слепой? До сих пор никто не жаловался на мой ксерокс!
— Я не хотел обидеть ваш ксерокс! Я имею в виду вашего доктора. Возможно, Самур-оглы и сумел проявить текст, но на слишком короткое время! Это отразилось на копиях, наверняка мне досталась последняя! Особенно в конце заметно, как слова растворяются, я уже молчу про точки, запятые и надстрочные знаки. Настоящая катастрофа!
Не исключено, что стенаниями профессор пытался заполучить оригинал — мой оригинал! — и проявить, закрепить текст своим способом.
Я доверяла Унумгангу и его огромному научному опыту. И все же не могла прийти ни к какому решению, значит, нужно было тянуть время сколько получится.
— Но ведь расстановка знаков претерпела за несколько столетий значительные изменения!
Слабый аргумент, конечно, однако профессор воспринял его как существенное возражение.
— Согласен. Но позвольте предположить: там, где на моей копии тени, в оригинале стоят значки, которых мне фатально недостает для расшифровки.