Пора в отпуск
Шрифт:
Катя опустилась на ветхую скамейку у родительского крыльца. Слёзы душили.
Витька гремел чем-то внутри, ходил, открывая двери, лазил в подпол.
Вышел деловой, собранный.
– А что, хороший дом! – муж по-хозяйски хлопнул ладонью по стене и Катю вдруг покоробил этот его жест.
– Можно под дачу, – продолжил Витька. – Или продать. Тысяч пять дадут, не меньше. Только крышу подлатать, да пошлятину эту закрасить.
И он ткнул пальцем в цветы.
– Не трогай! – неожиданно резко и зло крикнула Катя.
Витька отдёрнул руку, как от огня.
– Ты чего?
– Ничего! –
Развернулась и пошла прочь. Витька с удивлением посмотрел ей вслед.
– Правильно говорят, нету у бабы мозгов.
Пожал плечами и полез обратно в подпол. Смотреть, не подтапливает ли по весне.
Юность в подъезде, или Когда-то я был гопником
На дворе стоял 1995 год. Я носил причёску под бокс, спортивные штаны «АдиБас» с рынка, черные классические туфли и белые носки. Если бы я сейчас встретил на улице такого красавца, то, наверное, рассмеялся бы. А тогда – ничего, мода такая в нашем городке.
Башню мне сорвало всего полгода назад. До этого я тусовался с неформалами, любил чёрные майки с непонятными надписями, тяжёлую музыку, отращивал волосы до плеч. Воевал в рыцарском ордене нашего города, даже успел поучаствовать в штурме потешной крепостицы.
За одну неделю что-то перевернулось. «Металлика» и «Си-Диси» перестали нравиться, волосы я оставил в ближайшей парикмахерской. Посидел пару вечеров дома – скучно. Бабушка по телеку смотрит какую-то муть, а когда начинаются нормальные фильмы на местном кабельном, тут же выключает. Мол, там кровища и разврат. Зачем тогда кабельное подключили и каждый месяц за него платим?
К исходу третьего дня я совсем извёлся, вышел на улицу и отправился искать компанию. У соседнего дома на спинках скамейки сидели парни из моей школы – Лёшка и Игорь.
– О, Пашка, здорово! Ты куда?
– Да так, шляюсь.
– Курить есть?
– Я же не курю.
– А-а, точно. Ты ж спортсмен. Тогда расскажи чего.
Я присел на спинку скамейки рядом с ними. И остался. Потом подошли Светка с Алесей, Толик, Малой. А за ними и остальная компашка. Посидели, поболтали.
На следующий вечер я опять пошёл. Бабушка заволновалась:
– Что-то от тебя сигаретами пахнет. Ты не куришь?
– Да ты чего, баб? Я в лифте ехал, там какой-то мужик накурил. Вот запах и впитался.
Какой лифт, у нас же первый этаж! Но бабушка поверила. Или сделала вид, что поверила.
Через неделю я был на скамейке уже своим. Знал все приколы, историю отношений. Компания расступилась, чтобы принять меня в свои ряды. И сомкнулась снова. А длинные волосы, черные майки и «Металлика» остались где-то снаружи.
Интернета тогда особо не было, поэтому мы собирались на скамейках, а когда становилось холодно – в подъездах между вторым и третьим этажом (между первым и вторым был люк мусоропровода – воняло, да и жильцы с ведрами помоев могли нагрянуть). Сидели, пили пиво или недорогое плодово-ягодное вино, а если удавалось достать, то и чего покрепче. Неумело тискали девчонок.
Будущее виделось простым и безоблачным. После школы на выбор два училища. Если повезёт, то 89-е, от нефтехимического завода. Если не повезёт, 28-е от строителей. Были
Отцы моих приятелей тоже заканчивали одно из училищ и трудились в той или иной сфере. «Заколачивали» неплохие деньги и другого будущего своим потомкам не желали. Лет двадцать назад они были такими же гопниками, только с уклоном в комсомол и марксизм-ленинизм. Поэтому не видели ничего плохого в наших посиделках. Ещё и денег на сигареты подкидывали.
И их отцы, наверное, тоже так сидели. Хотя нет. Их отцы строили этот город, завод и подъезды. И детей плодили, чтоб было кому в этих подъездах сидеть.
Подъезд – отдельная тема. Это крыша над головой, теплая батарея. Это сухо, когда на улице дождь или снег. Это место, в котором нельзя плеваться под ноги, сорить семечками, потому что если жильцы разозлятся, то выгонят нафиг и ищи тогда новое пристанище.
Ещё он должен располагаться близко от места жительства каждого участника компании. И путь к нему не должен проходить через территории враждебных групп. Целая наука. Подъезд искали долго. Оседали в нем крепко. Притаскивали какую-то сломанную мебель, даже коврики. Меняли место неохотно. Только в экстренных случаях.
Бесились как-то в этом самом подъезде. Подростки, энергии много, девать некуда, ещё и пиво ударило по мозгам неокрепшим. Толика обуяла страсть, и он носился за Светкой с недвусмысленными намерениями. Светка с визгом и хохотом убегала. Носились минут пять, наступая всем на ноги и толкаясь. Толик, неуклюжий идиот, повернулся как-то не так, взмахнул рукой, пытаясь ухватить Светку за высветленные космы, и выбил локтем стекло. Ну вот где мозг у человека? Мы потом в этот обжитый подъезд месяц не показывались. А там так удобно было: большая батарея у стены, можно и посидеть, и пятую точку погреть, если за окном холодрыга.
Скитались из-за Толика и Светки по углам чужим, по серым подворотням да неуютным подвалам. Потом набрались храбрости и пришли «домой». От стекла даже осколков не осталось. В дыру ветер задувает, подоконник весь мокрый.
– Видишь, что ты натворил, – ворчит на Толика Игорь. – Башкой бы тебя в это окно.
Только уселись, пиво открыли, открывается дверь на втором этаже. Выскакивает мужик и хвать Лёшку за шиворот. Остальные врассыпную.
Мужик спрашивает:
– Вы стекло выбили?
– Что вы, дяденька! – Лешка включает жалобный режим. – Это не мы! Нас тут вообще не было.
– Да как же не было, вы тут раньше каждый вечер заседали, а как стекло полетело, так вас и след простыл!
Потрепал Лёшку для виду, потом вытащил из коридора лист фанеры и заставил вставлять вместо стекла. Мы в этот подъезд больше не совались. А Лёшка дождался вечера и собственноручно прибитую фанеру выломал. Раскрошил на мелкие куски. Просто так, из анархических побуждений.
Мы были гопниками. Не совсем классическими, потому что привычного «гоп-стопа» с вечными вопросами: «мелочь есть? А если найду?» не практиковали. Лёшка с Толиком практиковали, но только когда на пиво не хватало, и в отрыве от общего коллектива. А чтоб массово, да постоянно – нет, это не к нам.