Пора жить

Мосолова Светлана

Выехав со двора, девушка оглянулась на подворье и негромко спросила:

– Степан, если я иногда к вам в гости буду приезжать, вы же меня не прогоните?

Степан переложил вожжи из руки в руку, глядя на дорогу, равнодушно ответил:

– Это ты сейчас думаешь, что захочешь сюда еще приехать. Погоди, ветры задуют, слякоть начнется, тогда тебя никаким калачом в этот глухой угол не заманишь.

Катя с досадой вздохнула, отвернулась и стала смотреть по сторонам.

«Или совсем он непонимающий,

или я ему порядком надоела», – с горечью подумала она.

Дорога бежала ровно. Прибитая ночным дождиком, земля была твердой, не пылила. Воздух был чистым и свежим.

– Ой! – закричала вдруг Катя. – Смотри, Степан! Сколько грибов под сосной! Останови, пожалуйста!

Степан остановил телегу. Девушка спрыгнула, побежала в лес. Целое семейство крепких маслят прилепилось на склоне.

– Можно, я их соберу? – обернулась она к нему.

Он вытащил пакет, протянул ей.

– Собери. Бабке отвезем, к обеду суп наварите или с картошкой пожарите.

Катя, ахая от возбуждения, ползала по склону, собирая грибы. Их было очень много, и девушку охватил азарт. Степан курил, посмеиваясь, наблюдал, как она перебегает от одного грибного места к другому и шумно радуется изобилию. Наконец окликнул ее:

– Эй, грибница! Не заплутай! Всех не соберешь, возвращайся, ехать надо.

Катя, разгоряченная, с грязными руками и коленями, взобралась на телегу. Степан взял у нее из рук пакет, пристроил его сбоку.

– Там так много грибов! – принялась она ему рассказывать, не успокоившись от грибного азарта.

Степан, улыбаясь, подтолкнул под нее соломы, бережно убрал с волос приставший сухой листик. Катя совсем близко увидела его загорелое лицо, прищуренные в улыбке темно-карие глаза под густыми черными бровями, крупный нос и красивые чувственные губы. Она смотрела на него и не могла отвести взгляд.

Степан, нахмурившись, отвернулся, дернул вожжи.

– Но, пошла, – глядя в сторону, обронил. – Больше никаких грибов, никаких остановок, нечего время зря терять.

Оба надолго замолчали.

Лошадка добежала до быстрой речушки. Степан придержал вожжи, и телега, громыхая, стала спускаться к броду. На том берегу стояла легковая машина. Перебравшись, Степан остановил лошадь. Из машины вышла молодая женщина и бросилась к нему.

– Степа, а я к тебе еду! – она схватила его за руку, резко обернулась в сторону Кати.

Мужчина освободил руку, спокойно спросил:

– Чего так всполошилась-то?

– Ой, Степочка, что вчера было! Давай в сторону отойдем, это не для посторонних ушей, – девушка потянула Степана за машину, что-то с горячностью стала рассказывать.

Степан молча слушал. Наконец остановил ее.

– Поезжай домой. Я сам с ними разберусь, сейчас как раз к бабке еду.

– Я с тобой!

– Я же сказал,

нечего тебе тут делать.

– Хорошо. Но обещай сразу позвонить и рассказать обо всем!

Степан нетерпеливо отмахнулся:

– Ладно.

– Не забудь, – настаивала девушка, но он уже вернулся к телеге и не слушал ее.

– Что-нибудь случилось? – спросила Катя.

– Ничего, что тебя бы касалось, – грубо ответил мужчина.

– Просто я услышала, что вы говорили про бабку. Я подумала, что это та самая Ильинична, к которой мы сейчас едем, – объяснила она свое любопытство.

Степан с досадой поморщился. Кате стало очень неловко. Она даже покраснела от такой, казалось бы, мелочи, ей стало тяжелее дышать.

Степан кинул на нее взгляд, смутился сам.

– Да нет. Это соседка моей свояченицы… Нога что-то разболелась. К дождю, наверное, – неловко оправдался он. – Будь спокойна, все нормально с бабкой. Скоро уже приедем.

В эту минуту у нее сжалось сердце. Она вспомнила, что забыла лекарства у Степана в летнике. Приступ захлестнул с такой силой, что Катя, охнув, уцепилась руками за край телеги. Боль была пронзительной и глубокой. Она откинулась на солому и закусила губы, чтобы не закричать. Степан обернулся, увидел серое лицо девушки. Она уже ничего не чувствовала, кроме тяжелого обруча, который все сильнее сжимал сердце.

– Ах ты, Боже мой! – выдохнул Степан, – Катя, что?! Сердце?

Девушка с обильно выступившей на лице испариной, потемневшими глазами посмотрела на него и потеряла сознание.

Степан дрожащими руками положил ее удобнее, смочил водой из фляги, расстегнул лифчик и послушал сердце. Дыхание было слабым.

– Ах, девочка моя, – бормотал он, настегивая лошадь. – Потерпи, милая, потерпи, сейчас уже приедем. Ты, главное, дыши, дыши, милая моя!

Телега с грохотом подлетела к дому, стоявшему у самого леса в стороне от деревни. Степан взял Катю на руки, поспешил к нему.

10

– Дае! Дае! (Мама!). Где ты, – звал Степан, поднимаясь по ступеням. Навстречу вышла высокая седая женщина, за ней – худенький черноглазый мальчик лет шести. Ни о чем не спрашивая, она приказала:

– Неси в комнату на диван.

А мальчику велела принести воды из колодца. Степан, уложив девушку, стал рассказывать женщине, что случилось. Мальчик принес в ведерке воды, поставил около дивана и ласково прижался к Степану. Тот обнял его, поцеловал в макушку.

– Все-таки сбежал от тетки, – ласково пожурил его. – Беги, сынок, во двор, привяжи лошадь, я сейчас к тебе выйду.

Мальчик улыбнулся отцу и вышел.

– Это та самая Катя из города? – спросила Ильинична. – Ко мне родственник ее приезжал, историю болезни привозил. Хорошего там мало.