Поражающий фактор. Дилогия
Шрифт:
– Сами пока не знают. Виктор считает, надо какое-то время оставаться здесь. До прояснения обстановки. Ему, кстати, с нами по пути.
– В смысле? – удивился Прынц.
– Брат Олега тоже у Шмеля должен быть.
– Ну, Олег, насколько я успел заметить, не обуза.
– Олег – нет, хотя и его наверняка еще гонять и гонять. Виктор тоже ничего, возраст только. Ветеран боевой. Но у них обоих жены с собой. И ребенок двухлетний! И их бабы далеко не Машка. По полигонам с детства не отирались. Да и не девчонки уже.
– Олега жену видел. Девчонка, кстати. А у Виктора кто?
– А помнишь,
– Это она? Молодая же, лет тридцать пять!
– Ага! Та самая. Счас, тридцать пять! Под полтинник не хочешь? Сыну двадцать семь!
– Прикольно, – сопит Огневолк и задумчиво трет шрам от давнего ожога.
– Мужики, вы про что? Делать чего будем?
– Между прочим, здесь база наша есть. Которая двести первая дивизия. Равшан еще там служил, прапор десантный. Жор, помнишь такого?
– Как иначе! Рафика и забыть?! – смеется Прынц.
– А где база, помнишь? В Душанбе! На окраине, но в Душанбе! Не по ним ли садили? И по-любому до них четыреста верст!
– Хрен знает, но это же вариант! У них экипироваться можно!
– Нужен ты им, как…
– Не откажут. Мы же тоже не крайние херы с бугра!
– Значит, так, – произнес Потап, оборвав бессмысленную дискуссию. – Звездим много. И ни о чем. Вечером сходим на собрание лагеря. Вроде как большая часть хочет спускаться. Поговорим, послушаем. Больше послушаем. А дальше – прикинем, что делать. В общем, готовиться надо к рейду. Серьезно готовиться. Куда идти – успеем выбрать.
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»
Виктор Юринов (Дед)
Собрались в столовой. Только руководители групп, начальники сборов и инструктора. Не так мало народа оказалось в лагере после спуска всех групп. Не совсем так, не всех. Команды с Бодханы и Парадиза появятся завтра. Там даже спуски только по пятеркам. Давид Лернер идет очередным сумасшедшим траверсом и появится нескоро. Где бродят четыре литовские группы, вообще никто не знает. Известны лишь примерные сроки возвращения. Может, еще кто-нибудь шляется по окрестностям. Но большинство здесь.
Руфина Григорьевна начинает речь в лучших традициях партийных собраний:
– Дорогие товарищи, мы собрались здесь, чтобы сообщить вам…
Сбивается, не так легко говорить подобные вещи. Предлагал ведь ей, что сам скажу. Нет, «я начальник лагеря, я обязана…» Но Руфина есть Руфина. Железная женщина. Сбивается, но продолжает, хоть и совсем в другом тоне:
– Ребята. Война началась. Ядерная…
А вот эта задержка не по ее вине. Все вскочили, орут, галдят, никто никого не слушает… «Как?», «Что?», «Почему?», «Срочно вниз!».
Делаю шаг вперед и что есть мочи ору: «МОЛЧАТЬ!!!», разом перекрывая весь этот гвалт. Шарахнул бы в потолок, так не из чего. Нестрашно, громким голосом меня бог не обидел. Заткнулись. Не отдаю больше Руфине инициативу, не до регалий.
– Сели все! Вы инструктора или детский сад для умственно отсталых? Сели? Теперь слушайте! Началась война. Та самая, которой все боялись. В одном из худших вариантов.
Каждую фразу произношу, как будто
– Точной информации у нас нет. Связь плохая. Бомбили Москву, Питер, Ебург, Новосиб. Думаю, еще кучу городов. Прилетело даже в Душанбе. Вот пока и все, что известно. ТИХО! Дальше слушайте! Потом будете говорить. И по одному. Вариантов у нас два. Первый: идти вниз. Куда – непонятно. Думаю, что поезда и самолеты отменены все. Душанбе нет. Есть ли Худжанд, Самарканд и Ташкент – мы не знаем.
– Какая разница! – перебивает меня высокий сутуловатый парень, москвич, кажется. – Надо выбираться вниз. Наймем машины, выберемся в Россию, а там разберемся! У нас там родные, семьи…
– Савсем дурак? – вкрадчиво спрашивает его Акрам, лагерный сторож. – Рабом на бай хочешь, да?
– Почему рабом?
– Рохдар убит, Сардор убит. Каждый бай – сам себе баши. Другой баши стреляй, чужак в рабы бери.
Опять перехватываю инициативу:
– Акрам прав. Через день, максимум два, Таджикистан превратится в скопище разнокалиберных банд. И начнется война всех со всеми. Захватывать рабов, думаю, уже начали. А у нас даже оружия нет. Да и с оружием… У кого из вас нормальная боевая подготовка? То-то и оно, что ни одного человека!
– Но ведь все там…
Ох, Людка! Всегда считал, что руководство – не женское дело! И никакого полового экстремизма. Женщина может прекрасно руководить. Однако в экстремальной ситуации она теряется. Потому что природой так положено: выкручиваться из задницы – мужская прерогатива! Но что имеем, то имеем. Опять включается Руфина.
– Ребята, – мягко вставляет она, – вы не поняли. Война везде. Это в Таджикистане взорвалось только в Душанбе. В России очень плохо. Все крупные города погибли.
Тишина. До народа доходит. Не сразу, но доходит.
– Вы хотите сказать… – шепчет Людка.
Смотрит не на Руфину. На меня. Женщина всегда ищет поддержки у мужика. Я и озвучиваю:
– Именно. Большинства наших родных уже нет в живых. А тех, кому повезло выбраться, неизвестно где искать.
Володя Потапов выжидает ровно столько, чтобы присутствующие немного переварили мои слова, и спрашивает:
– Какой второй вариант?
– Остаться в лагере. Устраивать здесь жизнь. Выждать, пока внизу все устаканится. Потом смотреть по ситуации. Надеяться на лучшее. Но рассчитывать на годы.
Пережидаю шум и продолжаю:
– Сейчас предлагаю всем разойтись по своим группам. Объяснить людям ситуацию. Подумать. А утром опять соберемся и будем решать. Нет возражений?
Возражений нет. Все слишком ошарашены и подавлены. Ничего, к утру возьмут себя в руки. Люди разные, но слабаков здесь нет. Не та порода.
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»
Санечка
– Деда, пасему ты седитый? Смали, какие камески класивые!
– Санечка, ты поиграй немножко с камушками, ладно? Деду надо срочно одно дело сделать. А потом он с тобой поиграет. Хорошо?
– Холосо!
«Почему все такие сердитые? Я плохого не делала? Мама бы сказала. Солнышко доброе. Камушки красивые. Бабочка полетела. А все такие сердитые…»