Пораженец
Шрифт:
— А давайте мы вас в Европу переправим, в Швейцарию?
Зубатов поднял ошеломленный взгляд, а я продолжил:
— Только представьте — первоклассные озера, гористый воздух и кругом сплошные французы, а?
— Бросьте, я под надзором. Да и семья… — ага, отрицание, начал искать отговорки.
А ведь внезапно брошенная фраза может стать неплохим вариантом, тогда в любой момент можно будет издать его книгу, не подставляя автора.
— Да тут люди с сибирской каторги бегут, не то что из Владимира. Бумаги на чужое имя, окно на границе, только подумайте, какое
— А жена? — во-от, торг, он, походу, уже согласен.
— Заранее выедет в Европу на лечение. Есть доктора, напишут нужное заключение, подадите прошение о паспорте и в поезд. А через месячишко и вы следом. Контора патентная работает, проценты из фирм капают, средства есть, — я прямо чувствовал, как у меня раздваивается язык, вместо слов раздается шипение и чешуйчатый хвост подпихивает Зубатову яблоко, — дом купите, даже по Европе успеете поездить, пока не началось.
Сергей медленно покачал головой, ему-то мои прогнозы про войну без надобности, он и в планшете много чего видел.
***
А пока он там думал да собирался, в Европу поехал я, доделывать что не успел из-за вызова Столыпина.
И не куда-нибудь, а в Ниццу, великокняжеский заповедник. Нет, не бомбы бросать, а на встречу с Морозовым. В Цюрихе я забрал Митю и мы двинулись на Милан, через Сен-Готардский тоннель. По дороге в городах концерты давали, с большим успехом. В смысле все время, пока поезд тащился вверх и вниз по альпийской колее и дальше, через Милан и Турин и вдоль Средиземного моря, говорили о смысле жизни.
— Почему все-таки землеудобрительные вещества, Михаил Дмитриевич? — несмотря на то, что Митя считал меня отцом, обращался он все равно по имени-отчеству. Впрочем, сейчас обращение к родителям на “вы” в порядке вещей.
— Очень большие перспективы, Дмитрий Михайлович, — улыбнулся я парню.
Вернее, уже крепкому молодому мужчине, за два года в университете он вытянулся и заматерел, что ли. Никита Вельяминов гонял его в хвост и в гриву и по делам, и на тренировки, и по учебе, Митя вкалывал без просыпу, оттягиваясь только во время редких наездов в Москву. Даже волосы потемнели и глаза немного, покажи калужской родне, так и не узнают…
— А лучше как доедем, спросишь у хозяев.
На вокзале встречала нас дивная парочка, Морозов и Федоров, которого мы приставили к Савве Тимофеевичу после событий в Москве и вала угроз от черносотенцев. Вернее, командировали мы поначалу не Ваню, но четыре первых кандидата с текстильным магнатом не ужились, Морозов пробовал не ужить и Федорова, что закончилось чуть ли не дракой. Как ни странно, именно это и примирило Савву с телохранителем — понравилось упертость и что Ваня не прогнулся. Да и выглядели они сейчас под стать друг другу, невысокий коренастый Федоров и похудевший, но все равно монументальный Морозов.
С 1905 года Савва проводил в Европе куда больше времени, чем в России, жена его в Москве крутила роман с градоначальником Рейнботом, пока того не отрешили от должности и не упекли под суд. Ну и на фоне разъезда с женой у блудного сына улучшились отношения с матерью, Марией Федоровной, главой клана Морозовых.
Мы облобызались, охлопались, повосторгались друг другом, Морозов распорядился насчет багажа и показал рукой на выход с перрона. Мы с Савой впереди, а сзади Федоров и вцепившийся в него радостный Митя, еще бы, сколько лет не виделись
На улице вокруг извозчиков колготилась прибывшая с поездом и встречающая публика, толпу прорезали носильщики с портпледами и кофрами, за углом вокзала грузили багаж — диван, чемодан, саквояж, картину, корзину, картонку… Без маленьких собачонок тоже не обошлось, несколько дам держали на руках мохнатые недоразумения семейства псовых, точь-в-точь как в покинутом мной времени.
— Что же вы не на великокняжеском поезде, так?
— На каком? — переспросил я, что-то такого в расписании не помню…
— Так называют поезд Петербург-Ницца, — в словах Савы слышалось явное неодобрение, даже презрение ко всей этой своре дармоедов императорской крови.
О да. “Принцы, принцы, всюду принцы!”, как писал Мопассан. Отечественная аристократия сильно полюбила этот городок, да и весь Лазурный берег. Тут тебе и единственное русское кладбище за пределами России и пляж под названием “Маля”, в честь той самой Малечки Кшесинской, пассии трех великих князей, и множество вилл, построенных русскими. Век другой — картина все та же.
— Пойдемте…
— Пешком?
— Представьте себе. Этот вот, — Морозов махнул веснушчатой рукой в сторону Федорова, — заставляет… так?..
Ваня набычился, но в глазах играли веселые искорки.
— Так почему же Ницца? — поспешил я спросить, не дожидаясь очередной перепалки слесаря с миллионером. — Коли вы так бездельников-аристократов не любите?
— А мы завтра отсюда в Грас уедем… так?..
По дороге Морозов рассказал мне, что тамошняя фирма “Роберте” влезла было в производство удобрений, но не преуспела, изначальный бизнес, сырье для парфюмерии, приносил заметно больше выгоды. Вот они и решили отказаться от лишнего и сейчас можно было выкупить оборудование и патенты подешевле. А вот немцы, лидеры в химической промышленности, уже год как закручивают гайки и тормозят частные и государственные контракты с Россией — еще один фактик в копилку доказательств близкой войны.
Наутро мы двинулись в Грас.
— Савва Тимофеевич, а вот гляньте, мне из Америки прислали, вам, как химику может быть интересно, — я достал из своей малость потертой сумки, уже третьей, две другие сносил напрочь, пачку бумаг и положил их на столик купе.
— Способ получения нерастворимых продуктов из фенола и формальдегида, — зарылся в них Савва, — нерастворим… не проводит электричества… не пропускает воду, твердый, Бэйкленд Лео, исходное сырье… так?.. фенол, то есть карболка… Интересный материал.