Поражение на западе. Разгром гитлеровских войск на Западном фронте
Шрифт:
Из-за своей вспыльчивости в сочетании с непоколебимой верностью он воевал очень неровно, проявляя то выдающиеся способности, то жалкую некомпетентность. Он требовал, чтобы его подчиненные в точности выполняли приказы Гитлера. Поскольку Гитлер главным образом требовал удерживать позиции до последнего солдата, это часто приводило к нежелательным осложнениям. Настаивая на полном подчинении распоряжениям фюрера, Модель без колебаний действовал вопреки приказам, которые шли вразрез с его собственным мнением. Так он умудрялся сохранять относительную свободу действий. Младшие офицеры не признавали его административных способностей. Безнадежную неразбериху они саркастически называли «по Моделю», а выражение «вопреки Моделю» означало наведение порядка.
К концу августа обстановка к востоку
«На этой стадии невозможно было спланировать организованное отступление с боями. Сначала надеялись остановиться за Сеной, но, поскольку американцы уже вышли к окраинам Парижа, от этого плана пришлось отказаться. Затем решили использовать Сену как промежуточный рубеж, задержать врага и дать возможность отступающим войскам построить оборону на Сомме. Сену хотели удержать дней на семь, а затем занять позиции на так называемой «линии Китцингера», которую генерал Китцингер должен был построить через всю Францию до швейцарской границы с опорными пунктами Абвиль – Амьен – Суасон – Эперне – Шалон – Сен-Дизье – Шомон – Лангр – Гре – Безансон. Эта линия обороны планировалась еще в 1943 году, но работы завершились лишь на правом фланге между Абвилем и Амьеном. Хотя этот рубеж существовал лишь в теории, тем не менее, нам приказали на нем закрепиться. Однако нам не хватало войск ни на Сене, ни на Сомме, и союзники врезались во Францию, как нож в масло».
Уже 28 августа Модель отдал детальные распоряжения по обороне Соммы. 7-й армии приказали сменить 5-ю танковую армию на рубеже Невшатель – Бове – Компьен в полдень 31 августа. «Приоритетная задача – в кратчайший срок создать оборонительный рубеж Сомма – Уаза». Эту промежуточную позицию между Сеной и Соммой надеялись удержать до того момента, как линия Китцингера на Сомме будет построена и укомплектована войсками. Однако надежда эта основывалась на абсолютно неверной оценке численности союзных войск на плацдарме, господствовавшем над Сеной, и на крайней слабости 7-й и 5-й танковых армий. Падение Бове 30 августа сделало этот рубеж бесполезным за день до того, как 7-я армия должна была занять позиции. Единственным природным барьером во Франции теперь оставалась Сомма. 31 августа, захватив Амьен, союзники форсировали величественную реку и обеспечили освобождение Франции. Неожиданная потеря позиций на Сомме произошла из-за бестолкового планирования. Высшие немецкие командующие недооценивали силы врага и переоценивали собственные силы – роковое сочетание.
Даже когда стало ясно, что Сену не удержать, 15-я армия продолжала стоять на берегах Па-де-Кале, не сводя глаз с английских портов. Истины ради необходимо отметить, что из дислоцированных там на 6 июня девятнадцати дивизий сейчас только шесть ожидали второго вторжения союзников, вероятность которого немецкие стратеги еще принимали всерьез. Об этом рассказал генерал Густав фон Цанген, которого вызвали из Италии заменить командующего 15-й армией генерала Ганса фон Зальмута. После Первой мировой войны фон Цанген пятнадцать лет служил в полиции, и его невыразительная внешность до сих пор хранила специфический отпечаток этой профессии. Отличавшийся неброской красотой, крепко сбитый фон Цанген был одним из «надежных» генералов, которых Гитлер теперь отправлял на запад на смену тем, кто не доказал своей преданности национал-социализму. Вот что говорил фон Цанген:
«Прибыв 25 августа во Францию, я обнаружил, что моя армия состоит из шести дивизий. Я должен был защищать побережье Ла-Манша в случае еще одного десанта. Сначала я думал, что придется защищать Сену, но эту задачу поставили перед 5-й танковой армией под командованием генерал-полковника Зеппа Дитриха. Кажется, 28 августа мне приказали покинуть все позиции, кроме крепостей к западу от Соммы, и занять оборону на Сомме между Абвилем и Амьеном. На моем левом фланге, включая Амьен, ожидалась 7-я армия под командованием
С прорывом линии Китцингера не осталось ни одного шанса на оборону остатков вермахта во Франции. В симфонии коллапса зазвучало громовое крещендо отчаяния. По всей Франции немцы бежали, прятались, погибали. По дорогам и полям из последних сил стремились на восток охваченные паникой дезорганизованные толпы. В те первые дни сентября даже хваленая дисциплина вермахта не могла остановить развал армии. Там, где командиры проявляли твердость и компетентность, оставалось некое подобие сопротивления, но в целом по всей Франции отступали разобщенные группы, не знавшие ни общей ситуации, ни намерений собственных и союзных командующих.
«Во всем этом хаосе, – жаловался генерал Блюментрит, который как начальник штаба Моделя должен был собрать в один узор разбросанные кусочки мозаики, – мы только и слышали из Берлина: «Держитесь! Держитесь! Держитесь!» Поскольку выполнить этот приказ не было никакой возможности, мы советовали войскам докладывать об отступлении следующими словами: «Отброшены превосходящими силами противника или отошли с боями. Предпринимаем контрмеры». Только сообщения о вынужденном отступлении могли удовлетворить Берлин и спасти командира от сурового наказания за неподчинение приказам».
Союзные бронетанковые колонны расцвечивали картину отступления огнем и железом, часто обгоняя бредущих пешком или ползущих на конных повозках немцев. Города и поселки Франции и Бельгии бросались в объятия освободителей с пылкостью истосковавшихся в разлуке возлюбленных. В заголовках газет всего мира мелькали названия, знакомые по Первой мировой войне: Дьеп, Абвиль, Амьен, Альбер, Бапом, Аррас, Турне, Лилль, Суасон, Шато-Тьерри, Шарлеруа, Монс, Камбре, Валансьенн, Сен-Кантен, Седан, Реймс, Верден, Сен-Мийель. В ту первую неделю сентября всех охватило пьянящее чувство свободы. И с каждым населенным пунктом все больше немцев сдавалось в плен: слабость, медлительность, упрямство, фанатичность или разочарованность помешали им отойти к границам Германии, сохранив войска.
Военные власти союзников еле справлялись с нарастающим потоком военнопленных. В крепостях прибрежных городков Па-де-Кале и долины Соммы осталось более 40 тысяч солдат. Их взяли в плен британские и канадские пехотинцы. В «котле», протянувшемся от Монса до лесов Компьена, где введенные в заблуждение командиры предпочли сопротивление, 1-я американская армия за три дня пленила 25 тысяч немцев. На восточном берегу Меза между Намюром и Мезьером за одни сутки в плен попали еще 11 тысяч изнуренных немецких солдат. 7-я армия генерала Пэтча, наступавшая от Средиземноморья, к 4 сентября взяла Лион и могла похвастаться 50 тысячами пленных в наспех построенных лагерях. Менее чем за две недели после падения Парижа общее число немецких военнопленных на западе возросло с 210 тысяч до более 350 тысяч человек. И это еще не вся цена, заплаченная Германией за поражение в Нормандии.
Боевой дух бегущей армии быстро падал. В письмах домой сквозили те же покорность судьбе и беспомощность, что и в посланиях из фалезского «котла».
Из письма артиллериста: «У нас не осталось ни танков, ни пушек; те, кто еще жив, сражаются в пехоте. Но я не очень долго буду с ними. Я совсем не представляю, за что мы сражаемся. Очень скоро, если меня до того не убьют, я перебегу к томми (прозвище английских солдат. – Примеч. пер.)».
Другой солдат так описывал свой опыт сражений с американцами: